Стишутки. Сборник. Татьяна Разумовская
звали не ПАтрик – ПатрИк,
То стих в честь героя сложился бы вмиг.
Старик бы носил благородный парик
И, бриг возглавляя, нашел материк.
Но звать его ПАтрик, такая беда!
Я рифмы к нему не найду никогда.
Ведь «бабник», «похабник», «подагрик» и пр.
Святым не подходят, они для проныр!
Я шляпой зеленой воздам ему честь
И джигу спляшу, забывая присесть.
Но так как стиха я сложить не смогу,
То выпью я молча, и всё – ни гугу.
Диоген
Был Диоген особый типус,
Явившись раз в пивную точку,
Потребовал вина навынос,
Аж целый пифос, то есть бочку.
Философ пил вино всю ночку,
До истины добраться силясь,
И, наконец, свалился в бочку,
Ну а назад уже не вылез.
Он жил там, словно в одиночке,
Был гол, жевал безвкусный силос,
И стилосом он вывел строчку:
«Жизнь удалась и воплотилась!»
Парижский этюд
В помойках шарили клошары,
ища, чего бы им пошамать,
а гладкошерстные котяры,
шарахаясь, мешали шарить.
И ошарашенно и шало
со стен таращились химеры,
по палым листьям дворник старый
метлою шаркал равномерно.
Шагали важные ажаны:
Эдмоны, Оноре и Шарли,
а в окнах плавились пожары,
зажженные закатным шаром.
Наставление
В Питере пить, в Бухаресте бухать,
Трескать в Триесте, в Кирате кирять,
Где же и пьянствовать, как не в Пьяченце,
Квасят в Квасинах даже младенцы.
Бражничать в Браге, пить горькую в Гори,
В Шардже шарашить (но в скалах у моря),
В древнем Эль-Куте подпольно кутить,
В Галле за галстук слегка заложить.
Клюкать в Ключевске – такая вот пруха,
В Мухусе томно шататься под мухой,
Выжрать в Париже ведро на пари,
Выбраться в глушь и глушить до зари.
В думах о будущем помните, дети,
Много есть дела на нашей планете.
Сколько прекрасных девчат, пареньков —
К славному подвигу каждый готов!
По-французски
Рашель, проездом в Ларошели, пленила юного Мишеля. Мишель, пришедши к ней в отель, блаженства страстно вожделея, узрел Рашели стан газелий, и в голову ударил хмель.
Рашель, побрызгавшись «шанелью», поскольку сильно дуло в щели, набросила на плечи шаль, окрашенную кошенилью. И ела карамель с ванилью, презрев с грибами вермишель.
Мишель, с шуршаньем сбросив на пол свою шершавую шинель, с Рашелью нежной на диване пил вина светлые Шампани, дрожа от пяток до ушей.
А утром, пробудясь в постели, он не нашел своей Рашели, и с ней исчез его кошель.
И завопил Мишель: «Ужель? Не ты ль, от счастья хорошея, обняв меня вчера за шею, шептала, изгибая стан: «О, мон амур! Шарман! Шарман!»
И я,