Смелая. Роуз Макгоуэн
хиппи, какой же придурок будет так хорошо петь песни Иисуса?
Меня отправляли развлекать детей в больницах. Помню, думала: Дети, если сегодня ваш последний день на земле, простите, что мы заставляем вас слушать мое пение об Иисусе. Я тоже не хочу здесь быть. Простите.
Но хотя было неловко выступать в больнице – и может, звучит странно – я всегда знала, что буду знаменитой, даже до того как я поняла, что такое слава. Получился неизбежный вывод. Я не могу его объяснить.
Как-то в детстве меня взяли в кино. Оно оказало на меня огромное влияние. Я не знаю названия. Оно было итальянское. Исполнительница главной роли с черными, как вороново крыло, волосами играла медсестру. На ней была крахмально белая форма и небольшая белая шляпка. Она плакала и кричала в телефонной будке на своего женатого любовника-доктора, который бросил ее. Она подняла руку и тыльной стороной размазала помаду по лицу. Она рванула на груди рубашку, так что отлетели пуговицы. Оголилась грудь, она вынула помаду из сумочки и стала рисовать ей по груди, как дикая. У меня захватило дух. Это было прекрасно. Я хотела волосы и помаду, как у нее. Наконец я увидела гламур в своей юной жизни, и я знала, что он для меня. Ощущение неправильной жизни усилилось.
В какой-то момент отец нашел Брауни, старый фотоаппарат, поэтому немногочисленные фотографии моего детства выглядят суперстарыми, и они в основном черно-белые. Я наблюдала, как отец снимал предметы и людей. Потом стала играть с ним сама. Я научилась видеть вещи сквозь рамку. Смотря через плохую линзу, я чувствовала, что могу видеть больше, и все, на что я смотрю, имеет историю. Скоро я почти всегда была не в себе, смотря, снимая и запечатляя все, что происходило, обращая внимание на все: звуки, запахи, вкусы, события, людей. Только теперь я понимаю, что раннее обособление было нужно, чтобы справиться с травмой. Взгляд сквозь линзу был механизмом копирования, который я применяла в жизни. У него имелась и положительная сторона: моя любовь к фотографии и камере. Но в основном он дал мне способ поставить что-то между мной и миром, и новый угол зрения. Каждую деталь я видела сквозь линзу. Потому что ничего на самом деле не происходит, если меня уберут, а?
Также я искала спасения в книгах. Слова были моим утешением и моими спасителями, когда я была мала, и до сих пор ими остаются. Слова, разные жизни, разные века, так я выжила.
Книги продолжили мое образование на пути к актерству, потому что я залезала в шкуру любого персонажа, о котором читала. Ею могла быть крепостная, а могла и королева. Я изображала осанку, все о герое, о котором читала. Когда я дочитывала книгу, я оплакивала героя, потому что он умирал. Я серьезно относилась к книгам. Но не к книгам Детей Бога. Я не понимала, как им можно верить. Эти Письма Мо были такими… ну, глупыми. Тяжело понять, как столько людей купились на них.
Тем временем верования и практики Детей Бога становились все опаснее. Моисей Давид,