Город живых отцов. Аркадий Борисович Ровнер

                                    1

      Его звали Дерек, и ему было 43 года. Высокий лоб, широкое лицо. Ему шли усы и бородка, которые он завел недавно. Карие глаза с поволокой говорили о плохо скрываемой чувственности. Независимая походка. Серьезный мужчина? Не совсем так, мешала нервичность движений и переменчивость состояний. Мешало сознание избранности для какого-то важного события.

      Его понимание не было сколько-нибудь оригинальным. Он воспринимал свою жизнь как катастрофу. Я это я, думал он. Я это тело, привычки, сознание. Отстраненность от окружающего рождала в нем умиротворенность, изредка спускающуюся на душу. В ответ на внимание к своей глубине, глубина эта гулко отзывалась. Отзывалась как? Как эхо в горах, как ветер в поле, как птицы в лесу, как сердце в ответ на другое сердце.

      Да, я это я. Но кто он – этот я? Как мое я отличается от подобных ему у моих знакомых? И – от окружающих меня вещей, от моего смартфона или от кошки Алисы? И вообще есть ли у меня задача? Есть ли у меня глубина за хаосом настроений и ассоциаций? Так думал он до встречи с Ионой.

      Иона говорил, что у человека есть два я – сознание и подсознание. Сознание плоское как дважды два четыре. Подсознание скрытое, интуитивное, глубокое. Оно – наше подлинное я, сознанию абсолютно недоступное.

      Мы живем в придуманном мире, в котором живут все. Наш мир состоит из понятий и представлений здравого смысла, таких, например, как «солнце встает на востоке и садится на западе», или «мышь меньше слона», или «обезьяна умнее овцы» и т.п. Он также состоит из представлений, заимствованных из религий Запада и восточных учений. Третью часть нашего мира образуют научные идеи, например, идея опоры на опытное знание. Это три части суггестии, которую на нас накладывает общество. Однако помимо социальной суггестии и глубже нее действует космический гипноз, вынуждающий меня верить тому, что я – человек, живущий на планете Земля среди таких же существ.