Еще один день. Станислав Вторушин
. Он сразу понял – Кузьмин этого не переживет.
А ведь все в этот день начиналось так хорошо. На совещание к начальнику областного геологического объединения Батурину Остудин шел в приподнятом настроении. Еще накануне вечером он получил из экспедиции радиограмму, что испытания скважины на Кедровой площади начнут сегодня с утра. Он был абсолютно уверен в том, что она даст нефть. А это значит, что он победил. Все остальное: и нечеловеческие усилия, и самые горькие разочарования, и нервотрепка последнего времени – отошло на второй план. Он представлял радостные лица буровиков, своего зама Кузьмина, главного геолога Еланцева, и от этого у него самого невольно появлялась улыбка. Ведь все они живут на Севере ради одного – поиска нефти.
Совещание проходило по-деловому сухо, как это всегда было у Батурина, на конкретные вопросы давались такие же короткие, конкретные объяснения.
Когда оно закончилось, руководители экспедиций, и те, которых Захар Федорович Батурин похвалил, и те, которым он минуту назад бросал упреки, тесным кружком обступили его. У каждого было свое, недоговоренное. То, что минуту назад выглядело чинным мероприятием, превратилось в толчею. Батурин слушал, слегка наклонив голову, и почему-то все время смотрел на тумбочку с телефонами. Он словно ждал звонка. И через некоторое время из трех телефонов зазвонил красный, по назначению – прямой.
– Прошу простить, – сказал Батурин, и все тут же умолкли. – Да, да. Здравствуй, Семен Гаврилович… Да ты что!.. У меня как раз начальник Таежной экспедиции… – Батурин сдвинул к переносице густые, пробитые редкой сединой брови, и его лицо сразу стало суровым. Перехватив настороженный взгляд Остудина, он опустил глаза и тихо произнес: – Роман Иванович, задержись.
Закончив разговор, Батурин на ощупь, не попав с первого раза на рычаги аппарата, опустил телефонную трубку и отрешенно уставился в пространство. Начальники экспедиций, сгрудившиеся вокруг стола, застыли в молчаливом ожидании. Они поняли, что Батурину сообщили важную новость, и теперь ждали, когда он поделится ею. Но вместо этого он, все так же глядя в пространство, сделал рукой жест, который означал, что все могут расходиться. Громко отодвигая стоявшие у стола стулья, люди начали выходить из кабинета.
Батурин, который записывал некоторые просьбы начальников в свой ежедневник – толстую тетрадь в хорошем ледериновом переплете – и каждый из них знал, что все это будет взято на особый контроль, не воткнул ручку в пластмассовый голубой стаканчик, а, захлопнув ежедневник, оставил ее в нем. И, нахмурившись так, что его кустистые брови сошлись у переносицы, не произнес, а скорее вытолкнул из себя тяжелые слова:
– Неприятная новость, Роман. – Остудин обратил внимание, что он впервые назвал его просто по имени. – Звонил военком. Александра Кузьмина убили. Гроб с телом везут из Афганистана. Сегодня вечером он будет в нашем аэропорту… Насчет подробностей свяжись с военкомом…
Остудин застыл, глядя на красный телефонный аппарат. Александр был единственным сыном его заместителя Константина Павловича Кузьмина. У Кузьмина болело сердце, и он сразу подумал, что эта страшная весть убьет и его. Поэтому переспросил:
– А военком не ошибся? – и посмотрел Батурину прямо в глаза. – Две недели назад я Сашу Кузьмина вот как вас видел. Он приезжал в Таежное на побывку. У него есть невеста, дочь бурового мастера Лена Федякина.
– Еще и невеста. – Батурин провел пальцами по воротнику рубашки, словно она ему вдруг стала тесной. – А насчет недели… У войны, Роман, свой отсчет времени… Звони военкому.
Батурин переставил телефон с тумбочки на стол, сам набрал номер.
Остудин никогда не считал себя человеком слабым. И это не было самохвальством. Ему приходилось бывать во всяких переделках, и он ни разу не дрогнул. Это не единожды отмечали те, кто сопровождал его «в трудах и походах».
Всякое приходилось видеть Роману Остудину: и счастливые лица первооткрывателей, и натянутые, вымученные улыбки неудачников. Приходилось поднимать стакан, утверждая: «Не пью, потому что горько», приходилось закрывать глаза навсегда ушедшим.
Таких было трое: Наташка Сергеева, Влас Старков и Венька Брызгалов. Наташка утонула, переходя вспучившуюся после ливня горную речушку Громотуху. Смерть ее оказалась совершенно нелепой. Воды в речке было всего по пояс. Но Наташка поскользнулась на осклизлом валуне, ударилась затылком о камень, и пока ее выловили из воды, было уже поздно. Влас, работавший геофизиком, умер от непонятно какой болезни в Печорской тайге. Умер только потому, что их группе не дали рации, и они не смогли вызвать санитарный вертолет. Четыре дня двое несли на носилках третьего, а в ночь на пятый день Влас тихо закрыл глаза и больше уже никогда не открыл их. Роман и Юрка оставили носилки, связали волокушу и еще два дня до выхода в деревеньку Сосновку тащили тело на волокуше.
А вот Венька Брызгалов погиб от пули. Произошло это на Урале, где Остудин был на студенческой практике. Зайцев в том районе была тьма, и геологи часто охотились на них. Ходили по двое. В тот раз в паре с Венькой шел Роман. Поэтому он все видел, но не сразу все понял. Они обходили большую вырубку. Рядом с Венькой выскочил