Саранча. Юлия Латынина
ее, на секунду взглянувших на Нестеренко, плеснуло какое-то дикое неизбывное горе. Валерий понял, что она даже не услышала вопроса, а ответила механически, как человек, разговаривающий по мобильнику, механически продолжает вести машину.
Внезапно Валерий обернулся. В коридоре, напротив распахнутой двери предбанника, стояли трое ментов. Двое глядели на него с любопытством. Третий оперативник был совсем молодой, года на три моложе Валерия, – худой вихрастый парень в пушистом свитере и старых джинсах. Джинсы были перетянуты толстым кожаным ремнем с огромной стальной пряжкой так, что юношеская худоба опера еще больше бросалась в глаза. Оперативник словно ощупывал Валерия глазами: так домохозяйка придирчиво вертит и щиплет на рынке тушку забитой индейки: да не стара ли? Да подойдет ли семье на праздник?
Друг убитого опера? Родственник? Или просто человек, который ну очень не любит молодых людей в хороших костюмах и на черных джипах? Сазан полностью отдавал себе отчет, что при малейшем милицейском желании он выходит убийцей мента и идет по статье, как миленький…
Дверь из кабинета Молодарчука распахнулась. На пороге стоял полковник собственной персоной. Молодарчук был разъярен. Лицо его пылало праведным гневом. Перед ним испуганно отступала тощая девочка лет тринадцати.
– Да я тебя! – орал Молодарчук. – Да ты сама им дала, а теперь хвостом вертишь! Вон отсюда! Шлюха малолетняя!
Женщина и мужчина изумленно вскочили на ноги.
– Олечка! – сказала женщина.
Полковник стремительно обернулся.
– Забери свою шалаву, и чтоб я тебя больше здесь не видел! – рявкнул Молодарчук. – У нормальной бабы девка по подворотням не шляется!
– Григорий Ефимыч… – спокойно начал молодой опер, тот самый, который только что разглядывал Валерия.
В эту минуту Молодарчук оглянулся и встретился глазами с Нестеренко.
– А… Э… Валерий Игоревич… Вы уже здесь? Погодите секундочку… то есть…
Два мента, грамотно взяв ошеломленную мать в коробочку, уже выводили ее в коридор. Молодой опер все так же стоял у притолоки.
– Заходи.
Валерий, оглянувшись на плачущую девочку, последовал за полковником.
Кабинет полковника Молодарчука отнюдь не напоминал клетушки, в которых ютились его подчиненные. Паркетный пол, строгие импортные шкафы, безукоризненная отделка стен и стеклопакеты в окнах сделали бы честь любому средней руки офису. За окнами открывался роскошный вид на реку, под собранным из стальных спичек мостом неторопливо проплывала желтоносая баржа.
Валерий, не дожидаясь приглашения, сел в одно из покойных кресел, расставленных вдоль стола для совещаний. Полковник, поколебавшись, опустился напротив.
– Нет, просто черт знает что такое! – с запоздалым негодованием воскликнул Молодарчук. – Сначала шляются неведомо где, лезут к парням, а потом, чуть что, позорят хороших людей!
Валерий молчал. Уголок рта Молодарчука дернулся, пальцы