Наша фабрика. Андрей Дудко
к моему, Скорины-двадцать. Первый подъезд, третий этаж направо.
– Он дома сейчас?
– Должен быть, недавно вернулся с вахты.
– Спасибо, Николян.
С живостью двигаясь, Федоров вышел из рынка, рухнул в машину, завелся и поехал в направлении новостроек.
– Что вы делаете, когда больны? – спросил кого-то диктор.
– Целый день смотрю сериалы.
Диктор хихикнул, как заигравшийся козлик.
– Я имел в виду, – как вы лечитесь?
– Запрятываюсь в кровать и пью много жидкостей.
– Витамины надо есть, – посоветовал Федоров.
– И витамины ем, – сказал гость. – В морковке, в болгарском перце, – во всем есть много витаминов.
– А лекарства?
– Лекарств не ем никогда. Вся врачевщина – обман. Заработок химических компаний.
– Правильно, – похвалил Федоров. – Нормальный человек. Мы с тобой похожи.
– Может, просто вы серьезно не болели? – продолжал диктор.
– Любые болезни лечатся несложно. Надо только знать методы.
– Моя бабушка тоже так думала, и сожгла себе спину хреном.
– Радикулит лечила?
– Да.
– Лечила хреном потому, что самый простой метод. И вместе с тем самый небезопасный. Радикулит надо лечить ядом.
– Ядом? Каким?
– Змеиным. Пчелиным. Любым хорошим ядом.
– Пить внутрь? – рассмеялся диктор.
– Мазать, – серьезно ответил гость. – Пить внутрь бессмысленно.
– Ха-ха! – продолжал глупить диктор.
– Фермент, – сказал Федоров.
– Все дело в ферменте нашего желудка, – объяснил гость. – Яд распадается и теряет полезные свойства.
– Я не знал, – сказал диктор.
– Тем более, что можно умереть.
– Надень медаль, – сказал Федоров.
– Вот про это слышал, – гордо сказал диктор.
– Наденьте ему медаль, – попросил Федоров.
Послышалось копошение. По звуку Федоров понял, что на людях в студии противные шерстяные брюки, и переключил. Диктор успел лишь бякнуть начало следующей фразы.
Федоров терпеть не мог разных умников, потому что сам был далеко не глуп. У него имелась прекрасная, взвешенная точка зрения на многие вопросы, и когда он видел, что люди еще не успели ее осознать, он терял терпение.
Приблизился дом Николяна, и развернулся всеми четырьмя сторонами, и не оказалось ни одного дома, приставленного к нему углом.
– Не понял, – сказал Федоров и медленно, въедаясь взглядом, объехал еще раз.
На доме краснела цифра 25.
– А где Скорины-двадцать? – смотрел на номер Федоров.
Куда-то проникла ошибка.
– Николян же, вроде, здесь живет, – сказал Федоров и засомневался.
Твердо ли он знал, где живет Николян?
Раньше казалось, что твердо. А теперь?
Может, Николян имел в виду не совсем углом приставленный дом, а только намекающий об этом? Может, приставленный, но не вплотную?
Федоров объехал все ближайшие дома, но тщетно – сторона была нечетная.
Вместо четной стороны росло болотце.
– И что это значит? –