Мастер, Елизавета и другие. В. М. Павлов
тичку Себя – душу. Душа успокоила сознание Человека, а сознание удержало его материальное тело от разрушающих страстей. Человек почувствовал себя хозяином жизни и в своей гордыне стал разрушать окружающую его Жизнь, данную ему Богом свыше. Чтобы остановить разрушающие действия Человека, ему показали Правду Жизни, приближающую его к пониманию Божественной Истины. Но люди посмотрели на неё разными глазами и, вместо одной, обрели несколько Правд, вокруг которых начали объединяться в сообщества. Эти сообщества вступили во взаимодействие между собой с целью соединения частей Истины в единое целое. Однако неприятие чужих Правд привело к войнам, в которых сообщества надеялись одержать победу, каждое для своей Правды. Войны, разрушая барьеры между Правдами, несли гибель Жизни в каждой из них, поэтому победителей не оказалось. Как остановить войны Правд и приблизить Человека к пониманию Божественной Истины? Великие мыслители прошлого дают нам совет: «Вера отвечает на те вопросы, на которые разум не может дать ответа, но которые он же не может не ставить себе». Послушаем их совет и последуем путём веры.
Часть I. Вселенские чудеса и земные страсти
Алексей Михайлович на духовном Соборе Русской Православной Церкви (из рукописи современного автора)
«Алексею Михайловичу было очень жарко. Пот скапливался под тяжёлой шапкой, медленно перетекал на виски, пробивая себе дорогу к уже поседевшей бороде. Тяжёлый, шитый золотом кафтан совсем не пропускал воздух к телу, новые сафьяновые сапоги с длинными и узкими носками давили ноги. Трон, доставшийся ему в наследство от отца, был жесткий и неудобный. Сидеть на нём можно только выпрямившись, из-за чего начинали болеть поясница и шея. Как же было бы ему сейчас хорошо в Саввино-Сторожевском монастыре под Звенигородом! Свежий морозный воздух, ловкая одежда, радостное предвкушение охоты на медведя, берлогу которого лесничий Фомка нашёл в заснеженном лесу ещё на прошлой неделе. Алексей Михайлович любил неспешную подготовку к предстоящей охоте, подбор снаряжения и собак, обсуждение дороги к медвежьей берлоге. Там, среди «охотных» людей, ему всё понятно и приятно, не то, что здесь! Разве можно сравнить радостный лай собак с криками и руганью, звучащими на духовном Соборе! В своём неприятии и непонимании друг друга они не стремятся найти истину, ради которой пришли. Напротив, каждый выставляет свою «правду» и хочет доказать неправду другого. Доказать ему, царю государства Московского, Алексею Михайловичу Романову! Зачем нужны их «правды», если у него есть своя, царская? Как они не могут этого понять? Значит плохие царедворцы, значит не он для них самый главный, значит за своими «правдами» они скрывают мелкие и тщеславные желания. Один только Никон не стал прятать свои. Решил стать выше него – царя, Божьего Помазанника! На что покусился, честолюбец! Алексея Михайловича передёрнуло, когда он вспомнил, как ему приходилось целовать руку Никону и называть его Государем. А ведь Никона патриархом сделал не кто-нибудь, а сам Алексей Михайлович! Сделал с надеждой, что тот поймёт, какую выгоду нужно получить царю-самодержцу от реформы русской церкви. Специально вытащил его из Новгорода, чтобы он не имел друзей среди московских иерархов, чтобы не жалел их в битве за царские нужды. А он и вправду их не жалел, только в борьбе не за царские, а за свои поганые желания. Поняв, что ему не удастся их осуществить из-за противодействия царя, Никон самовольно покинул патриаршую кафедру. Он прилюдно заявил, что недостоин быть патриархом и удалился в свой любимый Воскресенский монастырь. Там и сидит до сих пор. Надо с ним разобраться окончательно: церковь уже восемь лет без патриарха, всё это сеет смуту среди церковников. «На Соборе уже законно сдерём с него патриаршую мантию», – решил Алексей Михайлович. Одно плохо: самому приходится заниматься церковной реформой, поэтому и сидит он среди этих черноризцев, слушает их ругань. Не удалось найти хорошую замену Никону, приходится всё самому да самому, – не царское это дело разбирать, как крестное знамение накладывать, да в какую сторону вокруг церкви ходить. И одних их оставить нельзя – наломают дров. Вон что патриарх антиохийский предлагает – сжечь все книги, не соответствующие их греческому канону. А как тогда проводить службы на Руси? Совсем обезумели!
– Всё, отцы святые, – Алексей Михайлович встал с трона, – довольно на сегодня. Пора от святых дел перейти к земным. Прошу в трапезную попотчеваться, чем Бог послал.
Предложение царя пришлось священнослужителям по душе. Они знали, что Бог не обижал русского царя и посылал ему хорошие яства. Бывало, обеды с боярами и гостями продолжались по несколько часов, служки успевали за это время подать до двух сотен блюд. Накал страстей сразу угас, лица подобрели, и все потянулись в соседнюю горницу, где их ожидал богато накрытый стол. Царь с ними не пошёл, ему хотелось переодеться в более простую и удобную одежду и поразмыслить самому. К тому же его отсутствие за обеденным столом покажет всем присутствующим, что царь не доволен ими. Пусть их это обеспокоит, и к вечерне пришлют своих послов узнать, в чём же состоит его немилость.
А вся его немилость в том, что он слишком долго ждёт, когда они поймут, что без царя ничего не могут, даже решать свои церковные дела. Тогда они, обессиленные в своей борьбе, приползут к нему и спросят: «Скажи, Государь,