Александровский сад. Московский роман. Владимир Шмелев
в интернет по ходу движения. Гнать по встречке, обгонять всех в ночном городе, подсвеченном тысячами ламп. Мосты, набережная, красота – мы ликуем вместе с прекрасной Москвой. На спидометре – 160–180 км. И вдруг – визг одной из моих сучек:
– Вэл, прекрати, мне страшно!
Сбавляю скорость, вспомнив, что мой отец всего лишь замминистра, возглавляющий Рыбнадзор страны, не олигарх, и не нефтяной магнат, и даже не банкир. И, тем не менее, многое могли себе позволить на зависть родственникам, что облизывались на то, как красиво мы живем.
Отец потешался над ними: на людях они воспитанные, а за спиной шипят, как гады. Когда им что-то надо – кланяются, когда нет – не заметят. Отец вообще был страшный человек: людей презирал, на мать руку поднимал, обзывал, сам гулял направо и налево. Мне он говорил:
– Дай я тебе за вихры потреплю. Растешь, парень, умишко прибавляется.
Мать робела перед ним, лишь иногда она возмущалась, когда его поведение выходило, как она выражалась, за рамки приличия. Однажды во время какого-то приема в Кремле на ее замечание, что он ведет себя развязно и прилюдно потянулся за третьим бокалом, он показал ей язык так, чтоб никто не заметил.
– Сколько можно издеваться надо мной? – плакала мать.
– За что ты меня унижаешь?
– Дорогая, – смеялся он в ответ, – неужели все так плохо, или ты устала быть богатой? Не забывай, как рискую, за это можно, думаю, списать все мои недостатки.
В общем-то, все было неплохо, даже очень неплохо. Кого-то сажали, ловили на взятках, отец ухитрился избежать, лишь тот случай, когда к нам забрались те отморозки, что чиркнули мне по лицу, напугал их… С родителями что-то произошло, ведь я у них был один. Отец всегда ругал мать за то, что она больше не стала рожать.
Время летело. И вот я уже – дипломированный хирург. Отец добрался до второй строчки – первый замминистра. Мы узнали, что такое роскошь, уже не знались с родственниками, вошли в соответствующий круг общения. Мать занималась собой, омоложением. Отец усваивал этикет и все прочее. В правительстве его ценили и время от времени чем-то награждали. Ни на чем его не подловили, но напряжение, сказалось, да и интересные дамы, к коим он испытывал слабость, старались, как говорится, во всю прыть. Я предупреждал его:
– Отец, как врач должен заметить: не забывай о возрасте. Те таблетки, что видел у тебя, могут так возбудить, что сердце не выдержит.
Организм забарахлил после одного случая, когда, как он выразился, переутомился, переусердствовал, потерял сознание. Стал более тщательно следить за своим здоровьем.
Если, учась в школе, увлекся виртуальной реальностью, погружался с головой и сходил с ума по играм, то в институте меня захлестнула любовь сразу ко всем заметным девушкам. Мне всегда хотелось секса, и всегда добивался своего.
Но однажды мне стало скучно, оттого что все было просто и не составляло труда. Красавицы сдавались без боя, правда, для интриги иногда кочевряжились, выпендривались. Поломаться считалось хорошим тоном, так