Небесные огни. Часть первая. Константин Эдуардович Амур
Еда и алкоголь создали непринужденную обстановку для общения и шутки.
– Где вы так хорошо выучили русский язык? – спросил Ойгена Шелест.
– Строил коммунизм в Советском Союзе, – слегка иронично ответил Ленеманн и, видя непонимающий взгляд Виктора, добавил. – Я к концу Второй мировой войны был младше вас. В рядах вермахта воевал на Восточном фронте. Попал в плен и уже в СССР строил дома до 1956 года, пока не отпустили домой.
– У нас в Санкт-Петербурге много таких домов. На Черной речке целый район, – добавил Виктор. – Я в таком родился. Очень теплый.
– В плену было несладко, да и ваше население нас не жаловало, – продолжил Ойген. – Но мы рассчитывали на много худшее. Удивительно, но к нам на стройку иногда приходили одинокие русские женщины и тайком, чтобы не видели охранники, приносили завернутые в тряпье горшки с еще теплой кашей, подкармливая немецких военнопленных. Особенно заботились о молодых, вроде меня. Я думаю, их дети погибли на той войне.
Ленеманн отвернулся и долго молчал, справляясь со своими чувствами.
– После возвращения из СССР работал, изучал в университете историю, филологию, занимался наукой. Сейчас на пенсии, консультирую преподавателей старших классов гимназий и средних школ.
– Как вы попали в «Коллегиум Хуманум»? – спросил Виктора Андреас Ленц.
– Доктор Руиг пригласил меня поработать, – ответил Шелест. – Что-то не так?
– «Коллегиум Хуманум» – это не только Ханс Руиг, занимающийся наукой, но и владельцы этого здания, убежденные нацисты, устраивающие там семинары по реставрации истории Третьего Рейха, – добавил Андреас, пытливо смотря на Виктора. – Вы, простите, каких политических убеждений?
– Никаких. В моей стране было чересчур много политики, – ответил Шелест. – Но точно не коммунист. Скорее, за социальную справедливость.
Его собеседники понимающе кивнули, переглянувшись.
– Не боитесь попасть в очередной скандал вместе с ними? – поинтересовался Андреас Ленц. – Тут было уже пару, с телерепортерами и манифестантами, прямо под стенами «Коллегиум Хуманум». Вы обратили внимание на пятно коричневой краски на углу дома, обращенного к улице Фоссгрунд?
– Да. Спросил сотрудников центра, но они как-то ушли от ответа на вопрос, – вспомнил Виктор. – Но я просто приехал к доктору в гости. Может, и останусь работать. Если не понравится, вернусь обратно.
– Сам Ханс Руиг не лезет в политику. Он не наци, – пояснил Ойген. – Вероятно, его привлекла низкая стоимость аренды усадьбы. Никто не хочет иметь дело с нацистами, боясь себя скомпрометировать. А Руиг финансово независим, богат. Его исследования успешны, современные технологии востребованы. Можно и почудить. Вы только держитесь подальше от хозяев «Коллегиум Хуманум», от профессора Хавербека.
– Кто они? – поинтересовался Шелест.
– Бывшие старшие офицеры СС, сотрудники государственных служб Третьего рейха. Есть даже из «Аненэрбе», как профессор Хавербек, – заметил Андреас.
– «Аненэрбе»? –