Да будет так. Фантастика? Нет. Реальность!. Лилия Шевченко
ion>
Да будет так
Фантастический реализм. Реальная фантастика.
Первое, что я ощутил, немного приоткрыв глаза, это свежесть и блаженство во всем теле, хотя последнее, что я помнил, и от чего закрылись мои глаза, это сильнейший удар камнем в висок, и всё. Ни боли, ни мысли. Ничего.
Я опять закрыл глаза. Я наслаждался. Теплом и солнцем. Просто жизнью. Своим телом. Впервые в жизни ничего не болело.
В душе было какое-то бесконечное спокойствие и мир. Я ощущал такое же бесконечное наслаждение от всего. От ласкающего теплом ветерка, от негромких разнообразных звуков, от приятных запахов вокруг.
– Ну, здравствуй, дорогой друг! – поприветствовал меня подошедший незнакомец.
Было такое ощущение, что так было всегда и будет именно так бесконечно. Спокойно и хорошо.
Я приподнялся и огляделся вокруг. Ко мне навстречу пошёл один из мужчин, стоящих неподалеку. Они что-то все вместе обсуждали, а затем разошлись в разные стороны. Лица их были красивы и все улыбались друг другу. В движениях чувствовалась внутренняя уверенность в своей силе и надежном, крепком здоровье. Хотя атлетами их назвать было нельзя. Но эти сила и сноровка, а главное спокойствие чувствовались на расстоянии.
– Ну, здравствуй, дорогой друг! – поприветствовал меня подошедший незнакомец.
Я хотел было открыть рот для приветствия, как узнал в этом человеке своего истязателя и гонителя за веру. Рот у меня так и остался в открытом состоянии и моментально высох, и я не смог произнести ни слова. Всё, что я смог сделать, это сомкнуть губы и попытаться сглотнуть что-то наподобие слюны.
Мужчина опустил глаза и еле слышно произнёс:
– Прости меня, если сможешь?! – и посмотрел на меня с надеждой.
Я ничего не мог понять. В мозгах яростно закрутились воспоминаниями события последних дней. Как я, как одинокий, голодный и загнанный пёс, бегал от своих преследователей и не мог найти себе пристанище и укрытие. В конце концов, гонители меня настигли, загнали в угол и убивали камнями с яростными криками проклятий.
И этот мужчина был среди них. Он не был предводитель, но он был исполнитель, в числе прочих.
Когда мне в голову прилетел первый камень, я, обхватив голову руками, дико закричал от боли:
– За что? Что же вы делаете?
Меня продолжали забрасывать камнями, приговаривая:
– А это за твоего Бога! Как его там по имени?! Вот и пусть спасёт тебя. Зови его…
Я упал. Боли я уже не ощущал. Весь окровавленный я медленно поднимался со словами:
– Мой Бог Иегова! Он здесь. Его не надо звать, Он, Сам приходит, когда Ему надо! И когда Сам этого захочет!
Потом удар и темнота. А сейчас я спрашивал у одного из своих бывших истязателей:
– Я живой или мертвый?
– Я не знаю.
– А мы где?
– Как и обещал Бог, мы – люди и мы на Земле! На обещанной нам земле.
– Это хорошо. А ты как здесь? И кто еще тут?
Мне хотелось узнать, как можно больше. Мужчина, периодически глядя мне прямо в глаза, негромко отвечал:
– Я один. Все остальные сгорели в огне. Ты, хочешь знать, почему меня Бог помиловал?
– Хотел бы, да.
– Я не смог забыть твоё лицо и твои слова. И я был поражён, кто этот Бог, что за такое это Его имя, если из-за Него одни убивают, а другие идут на смерть, когда можно было бы жить спокойно.
– Ну и как? Те, которые хотели жить спокойно, они живут?
– Нет! Все сгорели.
– А ты-то как? Вы же меня убили? Я умер?
– Да. Мы тебя убили. Когда ты поднялся, я выронил из рук камень и не смог поднять своей руки. А все продолжали. Я в ужасе убежал оттуда. Ужас не давал мне спать и жить. Внешне всё было хорошо, а внутри страх смерти. И от этой гибели духа не было спасения.
Мужчина замолчал. Через какое-то время он продолжил:
– А потом я вдруг ясно вспомнил слова своей бабушки, что спасется тот, кто призовёт имя Господне. Я знал про это имя. Я слышал про это имя много раз, как глумились над ним и как хулили его. Я знал его, но никогда не мог произнести его, как будто мои челюсти сковали железными крючьями. Я плакал и просил, чтобы мне было позволено произнести это имя и попросить Его о спасении. Это было долгое время, но я не успокаивался. Я и боялся чего-то и в тоже время не боялся ничего. Но жить, как прежде я уже не мог и не хотел. Я разглядел всю эту гнусь, под названием жизнь и она в моих глазах больше ничего не стоила. Когда всё и все начали гореть и еще яростнее проклинать это имя, я встал и впервые произнёс его. И сказал, что рад, что сумел назвать имя Бога правильно. И мне,