Детектив из «Мойдодыра». Григорий Лерин
сла унылым горбом на расцвеченной летом поляне. Забор служил не только границей захваченной у леса людьми территории. Он разделял два совершенно разных мира.
Лес жил и упивался летом. Он шумел листвой, звенел и стрекотал, разливался трелями, где-то рядом шуршала по камням ленивая речка. Дом молчал, казалось, не пропуская внутрь ни единого звука, ни единой краски бурлящей вокруг жизни. Даже солнечные лучи не могли пробиться сквозь слепые пыльные окна и разбивались, рассыпались на пляшущие блики. Дом молчал; лишь в те редкие ночи, когда луна принимала форму четко вычерченного круга и заливала все вокруг неживым платиновым светом, из его нутра вылетал леденящий крик, ему вторил другой, и тогда дом взрывался какофонией воплей, плача и смеха. Потом дом снова надолго умолкал. Луна теряла полноту, утончалась и искривлялась серпом, ее сияние не властвовало больше над небом и не засвечивало яркую голубую звезду, восходящую из-за деревьев под утро.
Помещение затоплено темнотой. Его внутренности издают слабые шелестящие звуки, но их источник, как и отдельные детали объема, разобрать невозможно – все растворилось в черном цвете. Выделяются только два серых пятна прямоугольной формы, разбитые на квадраты. На фоне одного из них чернеет силуэт человека.
Человек сидит на койке и смотрит сквозь зарешеченное окно на звезду. Он ждал ее появления, более того, он неожиданно проснулся перед самым ее восходом, как будто властная рука рванула его за плечи. Он не общается со звездой, нет, он просто смотрит на нее, восхищаясь ее трепетной чистотой, и еще человек пытается вспомнить, уловить ассоциации, неприкаянными тенями бродящие в его разбегающихся мыслях. Что-то такое же, ярко-голубое, переливающееся светом, было в его жизни до того, как он стал пленником серого дома. Может быть, он жил на этой звезде, пока не совершил страшный проступок, за который был сброшен в черноту ночного неба…
Человек хватается за промелькнувший конец нейронной нити и пытается вытянуть ее, чувствуя, как она скрипит в его черепе и травмирует нежные клетки серого вещества. Вспоминать всегда очень больно, он быстро сдается и выпускает нить. Она упруго летит назад и исчезает в клубке.
Спохватившись, человек отчаянно ищет звезду в светлеющем небе. Он не знает, сможет ли увидеть ее завтра – с каждой ночью ее всплеск на небе становится все короче. Наконец, ему удается поймать взглядом белую точку. Человек улыбается: сегодня звезда добра к нему. И звезда отражает принятый импульс: сегодня… сегодня… сегодня…
Сегодня снова восходит солнце, и лес, стряхнув зябкое оцепенение ночи, тянется ему навстречу всем своим зеленым существом. Солнце пытается разбудить и серый дом, брезгливо трогая облезлые стены лучами, но тщетно. Недоуменно покачиваются кроны, недоуменно шепчет бегущая вода.
Дом молчит. Он не подчиняется Природе. Он подчиняется Распорядку. Но, даже когда внутри него просыпается какое-то жалкое подобие жизни, издающее собственные звуки, дом молчит.
Солнечный свет не прибавил красок в зашевелившейся палате. Он просто развел черноту до болезненно-серого цвета. Человек так и сидит на койке, кое-как прикрытый серой простыней. Человек тоже серый, такой же серый и неухоженный, как дом, и такой же неподвижный и молчаливый.
Он не смотрит больше в окно – его мысли обращены внутрь. В помещении есть и другие люди. Они сидят, лежат или бродят туда-сюда, но человек не обращает на них внимания. Он не такой, как все. Он – Человек-Ваза. Ваза находится внутри него, укрытая от посторонний костями, мышцами и кожей. Человек знает, что это – очень ненадежная оболочка для хрупкой Вазы, поэтому состояние Вазы требует постоянного контроля. Внутри Вазы спрятана, заперта, замурована часть его прошлого. И, если его прошлое, оставшееся на звезде, беспокоит Человека-Вазу только бесплодными попытками воспоминаний, то внутри Вазы, на самом ее дне находится что-то черное, бесформенное и жуткое. При повреждении Вазы оно может вырваться наружу.
Когда Человек-Ваза попал в серый дом, он точно знал, что лежит на дне Вазы. Люди в Халатах тоже хотели это узнать. Они допрашивали его, били резиновыми палками, руками, ногами по спине и животу, тыкали иголками, стараясь добраться да Вазы. Сначала он в ужасе кричал, боясь, что они повредят Вазу, но Ваза выдержала. Потом он понял их хитрость, сообразил, что горлышко Вазы соединяется с его собственным горлом, и Люди в Халатах надеются, что содержимое Вазы выплеснется во время крика. Он перестал кричать и, вообще, разговаривать. Постепенно он забыл, что именно спрятано в Вазе, знал только, что это – его прошлое, которое он страшится вспоминать. Он перехитрил Людей в Халатах – его оставили в покое. Ужас прошел, но смутная тревога еще ютилась в мозгу.
После обхода его беспокойство возросло. Люди в Халатах вели себя не так, как обычно. Они принесли кипу белых простыней, тряпки и ведра с водой. Человек-Ваза не принял участия в уборке. Он не доверяет Людям в Халатах и пытается разгадать опасность, спрятавшуюся в белом белье.
Такой же серый человек подходит к Человеку-Вазе и тянет его за руку. Человек-Ваза послушно встает с кровати – серые люди не несут угрозы. Другой серый человек, что-то быстро и непонятно