ДухСо пробы "Ф" за №55-12. Ледник. Игорь Галеев
давайте же! Где там у вас?
– А чего это его без очереди? Чё он, особый? Надо же – обнаглели! На шею, ироды, сели! Дожились, уж и экскременты сдаем по блату. Тьфу ты, срам! Хад! – возмущалась публика.
– Да уймитесь вы! Чё орать-то! Больной человек, инвалид! Ну где там у вас? Давайте!
Нихилов потоптался в нерешительности. Что он должен был давать? У него ничего не было. Может быть, деньги? Или документ какой?
– Паспорт? – заглянул он в глаза девице с надеждой.
– И паспорт, и какой участок, и куда устраиваетесь, и где проживаете, но это потом. А где ваш…
– Иши ты – инвалид! Парашит, а не инвалид! Ша што боролись?
– За связи, бабуся, за блат! – обрадовался скандалу неопрятно одетый мужчина.
– Где ваш коробок, что вы в самом деле! – выкатила стеклянные глаза девушка.
– Коробо… Нету меня. Я знаете…
– Ну чёж вы, Нэхайлов? Идите и несите! Вы думаете, мы все вас тут ждать будем? Мы за вас вашу работу не сделаем, – и девица захлопнула дверь.
– Во! – возмущалась очередь, – не согласовали! Он, наверное, думал, что тут за него кто-нибудь выложит-наложит!
И под лютый гогот Нихилов, багровый и трясущийся, выскочил восвояси.
Свет померк, остался черный, колючий ком в груди. Как он проклинал и ненавидел очередь и порядки! А Зою Николаевну!.. Зою Николаевну!! ух ты эту Зою Николаевну! Не сказала, не предупредила, отправила на посмешище, так что и в шутку ничего не обратишь. И не переключишься. Быдлятина! А Катенька-то!.. Лошадь, а не Катенька!
Знакомства, звонки! Грош цена таким связям! Лучше бы в очереди постоял, никто бы не смеялся, еще бы посочувствовали, подсказали, где туалет… А потом пропустили бы без очереди. Нет, в обществе без друзей нельзя! А что теперь?
Ничего. На следующий день Нихилов благополучно сдал часть анализов. Кал в коробочке спичечной. Мочу в банке. Правда банку принес литровую. Чтобы еще раз не опростоволоситься.
Поставил банку и коробок на стол, сел, как было приказано, данные свои сообщил.
– Бумагу с коробка дядя за вас снимать будет, ишь как умотал, как бандероль!
– Простите, извините… я сейчас… – Нихилов живо размотал бумагу. – Куда его?
– Чего?
– Коробочек.
– В карман себе, – пошутила вторая женщина в халате, что возилась с пробирками, и громоподобно фыркнула. Нихилов солидарно осклабился.
– Чё, в первый раз, что ли? Не молодой уже, в армии не был, значит, – говорила та, что данные в карточку вносила. – Катя, иди, бери пациента. Шедеврик, а не мущина! Положите вон на стол свой коробочек.
Вышла та самая Катя, оценила стеклянным взглядом, не узнала.
– Входи, тоже мне… шедеврик.
Зашел Нихилов в комнатёнку, Катя коварно (так показалось Нихилову) улыбнулась, приказала снять. Снял. Все что нужно сделал. Автоматически. Не переспрашивая. Забыв себя и вселенную.
– Готово, свободны, одевайтесь! – приказала сзади Катя.
Никогда