Землетрясение в Ташкенте. Семён Исаакович Волошин

      Удивительный это был год для ташкентцев. Собственно, свой отсчёт он начал как обычно,когда красноносый Дед Мороз привёз его в ландо на лошадиной тяге, поставив на смену очередному, уже явно подгулявшему 1965-му собрату, однако по-настоящему свою исключительную значимость для жителей столицы солнечной республики он приобрёл лишь в 5:30 утра 26 апреля. Какун его, т.е. 25-ое был для меня ничем не примечательным днём, отличавшимся от других рабочих будней разве что маршем авиаторов, передаваемым заводской радиосетью. Сие означало, что если сегодня не „красный день календаря“, то всё равно приятственное число-выдача аванса. Аванс конечно не получка, так шибко не разгуляешься, но повод тем не менее значимый и народ пребывает уже с утра в приподнятом настроении и трепетном ожидании момента.

      В то время я уже заканчивал 3-й курс „ликбеза“, как в простонародье с лёгкой руки какого-то вечернего коллеги назывался „Факультет №1“, предназначавшийся тогда только для охотников за знаниями исключительно нашего номерного предприятия. В порядке лирического отступления надо сказать, что грамоте может народ был и не сильно обучен, но тяга, любовь и уважение к цифрам были велики. Красавец– парень не работавший за забором цифровых условных обозначений, а ударно трудившийся, например на ниве „пошива“ мебели для населения и по вечерам также ударно посещавший учебное заведение по профессии, был абсолютно неконкурентно способен по сравнению с задохликом с почтового ящика, да ещё учившемся на номерном факульте по номерной специальности.

      Так вот день аванса. Придя на завод 15-ти летним сопляком я был приставлен в ученики к толстому, инфантильному и неимоверно скупому слесарю Палычу, который на заре моей трудовой деятельности поучал, что обмывание любого мероприятия от орденского награждения до праздника „первой получки“ дело сугубо индивидуальное и никакому другому элементу желающему попаразитировать стакан-другой от щедрот „именинника“ в нём места нет. Пить в день получки или аванса с коллективом, по его понятиям вообще не следовало, так как каждый готов был выпендриться и мошной потрясти перед другими и перепивал без удовольствия дозу, которую с лихвой хватило бы для загульной недельной пьянки на дому. Опять же, после первой бутылки трюльник в котёл кинул, а на рупь только принял. Сдачи-то не дадут!!

      Не знаю внял ли я его наставлениям или как то само по себе вышло, но с зарплаты я практически никогда не принимал, а тут казус случился. Вышел за проходную и повернул в направлении номерного источника знаний, оглядываясь по сторонам, в поисках лотка, где можно разжиться беляшиком либо каким другим изыском, который мог бы утолить обострённое чувство голода, особо ощущаемое в период познания премудростей наук. Дотопал уже почти до факультета, но ни на что съестное так и не нарвался. Ну, думаю, придётся опять пузо телеграфистам на азбуку Морзе дарить. Через дорогу с нами был техникум связи, при нём была харчевня типа чайханы. Заведение сиё было прославлено– благодаря пирожкам эпохи до исторического материализма, с заигрывающим прозвищем-“перевари меня“, продающихся там с завидным постоянством, несмотря на сроки выделки и консистенции каменных наконечников для стрел. Но даже это неондертальское чудо надо было успеть схватить раньше других аналогично голодных самолётостроительных коллег. Столовую в нашем научно-кефирном заведении построили годом позже. Слышу, обострённым от голода слухом за спиной знакомые хрипловатые голоса.

      Оборачиваюсь-два моих собрата по группе, два Витька идут, глазами в поисках съестного лупают. Подождал, в компании и камни грызть приятнее и за разговором лязг зубной от перемалывания чайханских кракатуков не так слышен. Подошли, и разговор в тему, о съестном пошёл. Кто борщик со сметанкой бы сейчас лоханочку смёл, кто котлеток бы домашних, штук пяток. И так, как бы невзначай на часы глянули. А времени-то до лекции ещё почти час. Тут кто-то здравую мысль генерирует: а чего бы нам с авансу приличной пищи не отъесть. Тут и трамвай подруливает, что в обратную от науки сторону пилит, зато в направлении столовой, что на берегу Анхора. Тоже, конечно не Астория, но горячая самса и водянистое, зато холодное пиво присутствуют. Так и решили: на скоростях по кружечке пивка и по паре самсы уговорить успеем, в крайняк опоздаем минут на несколько с оправданием, что без нас машина взлетать не хотела. Оправдания производственного характера принимались препoдами на раз. День был солнечный, ласковое весеннее светило клонилось к закату. Столик у самой воды достался. Витьки переглянулись и глазами в сторону ближайшего гастронома закосили. Что ж говорят, пиво без водки потреблять-деньги на ветер. Возьмём четок, так в то время четвертинку водочную звали, для запаха и пиву крепость небольшую придать. Скинулись. Витёк, что поменьше ростом, зато поросторопнее сбегал, да что там сбегал, слетал. Запыхался, четок достаёт, а пазуха топорщится, от тетрадок, думаю наверное. Тут и пиво принесли. Отпили, в кружки разлили четвертинку. Заели самсой, щедро набитой луком, мясо даже с нашим полуинженерным воображением представить в ней было невозможно. Глянули на часы и ещё по кружке заказали. Прикинули-к чему народ посреди лекции будоражить, ко второму часу первой пары как раз поспеем. Одновременно, глядя на вновь поднесённое пиво погрустнели, после „облагороженной“ первой кружки пить водянистую вторую представлялось