Песня моей души. Елена Юрьевна Свительская
что мне приходилось регулярно есть определённые виды трав и воздерживаться от мясной пищи, которая там каким-то боком не сочеталась с нейтрализующим составом и могла замедлить его действие или вовсе его оборвать. И мне нужно было или часто есть траву и на сколько-то месяцев отказаться от мясной пищи, или покорно уйти за Грань, куда, собственно, мой мерзкий враг и жаждал меня послать. А я, разумеется, не горел желанием так его порадовать, да и собирался ещё сколько-то пожить.
– Мда, если второй вариант – отбросить копыта, то тут неволей на время коровой станешь, – сочувственно сказал Роман, – Кстати, долго тебе так мучиться?
– Сто одиннадцать дней! – с отчаянием выдохнул я.
– Ох, ты ж хрен зелёный! – лицо хозяина дома вытянулась.
Да и у Эндарса, кстати, тоже.
– И… и много тебе ещё мучиться?
– Осталось всего семь дней, – со вздохом и со скорбью ответил я.
Надо было тогда соврать про семьдесят девять или срок растянуть! Но, увы, я ж изначально не собирался застревать в этом доме надолго! А Эндарс, мерзавец, так меня подставил со своим дрянным снотворным составом.
Короче, вот на этой самой неделе срок «моего мучения» истёк. И беда с приёмом пищи снова пришла по мои уши.
Роман постарался устроить большое застолье, чтобы «отпраздновать окончание этой жуткой пытки смазливого». И Алина старалась, готовила. Я съел кусочек курицы, потом изобразил жуткий ужас на лице – и свалил в направлении отдельного строения во дворе. Потом я пошёл отмываться от запаха, отказавшись от еды, мол, это от мясной пищи у меня так живот прихватило, и вдруг я всё-таки ещё не оправился от яда, вдруг от крошки даже лапки куриной за Грань перейду?..
Через пару дней мужики решили меня «спасать». То есть, потихоньку приучать к мясной пище обратно. У, изверги заботливые!
Я всеми своими силами притворствовал, что до жути боюсь протянуть ноги от не вышедшего полностью яда. Раз для разнообразия нашёл в супе не свой волос – удалось тайком стянуть с алининого гребня – и девушка сама, смутившись, у меня тарелку с супом забрала. Хотела вообще вылить в помойное ведро, но брат её за руку перехватил. Выудил волос и сам доел.
– Мы не богатые рожи, чтоб еду зазря разбазаривать.
И на меня взглянул с презрением, мол, ну и чистоплюй же ты, смазливая твоя рожа!
Дни шли, проклятый Роман то и дело притаскивал домой тушку рыбы или курицы, кусок от трупа коровы, овцы, так как ему нравилось «баловать себя мяском». Ему, как хозяину, перепадала королевская часть от этой дряни. К моему глубочайшему сожаленью, на еду его жадность распространялась не до конца – и он временами пытался угощать сестру, меня и Эндарса. И с каждым разом, с каждой новой моей отговоркой они все всё более начинали на меня коситься, тем более, как это я после такого долгого воздержания от этой «дивной пищи» всё робею вернуться к ней опять?
От отчаяния я тайком подбросил в свою тарелку муху. Раз уж трюк с «чистоплюем» хоть раз прокатил.