Срединная Англия. Джонатан Коу
Бенджамину, по крайней мере, хватало просто сидеть по разные стороны от камина со стаканами “Лафройга”, и пусть бы чувства, взбаламученные днем, постепенно оседали и утихали в молчании.
И все же в конце концов именно он нарушил тишину.
– Доволен статьей? – спросил он.
Ответ Дуга оказался неожиданно небрежным.
– Да сойдет, мне кажется, – проговорил он. – Я последнее время чувствую себя жуликом, по чести сказать. – У Бенджамина сделался удивленный вид, и Дуг тогда выпрямился и взялся объяснять: – Я искренне считаю, что мы на перепутье, понимаешь? Лейбористам конец. Прям так я и думаю. Люди сейчас ужас как обозлены, и никто не понимает, что с этим делать. В последние несколько дней я это слышал в предвыборной гонке у Гордона. Люди видят этих ребят из Сити, которые практически раздавили экономику два года назад, без всяких последствий, никто из них не загремел в тюрьму, а теперь опять стригут купоны, нам же, всем остальным, полагается затягивать пояса. Зарплаты заморожены. У людей нет гарантий занятости, нет пенсионных планов, им не по карману съездить в отпуск всей семьей или автомобиль починить. Несколько лет назад они себя считали зажиточными. А теперь – бедняками.
Дуг все больше оживлялся. Бенджамин знал, до чего Дугу нравится вот так разговаривать, он даже теперь, двадцать пять лет проработав журналистом, ни от чего так не заводился, как от болтовни о британской политике. Бенджамин не понимал этого воодушевления, но знал, как ему подыграть.
– А я думал, что все ненавидят как раз тори, – прилежно проговорил он, – из-за того скандала с растратами. С требованиями ипотеки на второй дом и всяким подобным…
– Народ обе партии в этом винит. И это хуже всего. Все стали такими циниками. “Да все они хороши…” Вот потому-то оно все время было на грани – до сегодняшнего дня.
– Думаешь, что-то изменится? Просто ошибка. Застали врасплох.
– Нынче многого и не надо. Вот такое все взрывоопасное.
– Значит, самое время для таких, как ты. Столько всего, о чем можно писать.
– Да, но я… оторван от всего этого, понимаешь? От озлобленности этой, от тягот. Не чувствую я их. Я всего лишь зритель. Сижу в этом чертовом… коконе. Живу в доме в Челси, он стоит миллионы. Семья моей жены владеет половиной ближних графств[8]. Я понятия не имею, о чем толкую. И это видно по тому, что я пишу. Еще б не видно было.
– Как у вас с Франческой дела, кстати? – спросил Бенджамин; он когда-то завидовал Дугу из-за его богатой красивой жены, а теперь уже не завидовал никому и ни в чем.
– Вообще-то довольно паршиво, – сказал Дуг, угрюмо вперяясь в пространство. – Последнее время по разным спальням. Классно, что у нас их так много.
– А что дети про это думают? Заметили?
– Что замечает Рэнулф, сказать трудно. Меня-то – уж точно нет. По уши в “Майнкрафте”, некогда с отцом поговорить. А Корри…
Бенджамин не впервые обращал внимание, что Дуг никогда не называет дочь ее полным именем – Кориандр. Дуг это имя (выбор
Графства, прилегающие к Лондону (Мидлсекс, Эссекс, Кент, Суррей; иногда к ближним графствам относят Хартфордшир и Суссекс).