Far Cry. Прощение. Урбан Уэйт

      Жатва есть кончина века, а жнецы суть Ангелы.

      Шериф вошел и устроился в кресле. Он снял шляпу, закинул ноги на стол и наградил девушку тяжелым взглядом:

      – К чему все это?

      – Ты знаешь к чему, – откликнулась Мэри Мэй. – И мне интересно, что ты с этим будешь делать?

      Шериф поковырял ногтем поля шляпы, подцепил невидимую соринку и отшвырнул прочь. Когда-то он был наездником на быке. Мэри Мэй помнила его с детства. Па и ма брали ее с братом на родео. Там она видела этого человека. Тогда он был поджарым и молодым. Она стояла прямо на досках ограждения и смотрела, как он выезжает из ворот. Все кричали, пока он лишь каким-то чудом держался на беснующемся быке и грязь летела во все стороны из-под копыт. В тот момент он казался бесстрашным, выглядел настоящим героем. Совсем не то, что сейчас.

      В итоге оставив шляпу в покое, шериф выпрямился и взглянул ей прямо в глаза:

      – Дьявол тебя подери, Мэри Мэй, ты же прекрасно знаешь, что я ничего не могу сделать. Знаешь, что это был всего лишь несчастный случай. А если и нет, то все равно черта с два в моей власти хоть что-то.

      – Несчастный случай? Па отправился туда за Дрю. Он сорок лет крутил баранку. Что свой грузовик, что рабочий – ни разу и царапинки не было. И ты мне говоришь про несчастный случай?

      – Я соболезную твоей потере, но ничего не поделать.

      В глазах шерифа читалось искреннее сочувствие, и Мэри Мэй даже стало его жаль. Она знала, что он говорит правду.

      – Думаешь, они и тебя так же подтолкнут? Так, что ты слетишь с обрыва?

      – О чем это ты?

      Но она лишь улыбнулась в ответ, обвела взглядом комнатушку, а затем уставилась на шляпу, так и лежащую на столе между ними. Девушке еще не было и тридцати, а она уже потеряла почти всех, кто был ей дорог. И ощущение было таким, будто все они ушли в одночасье. Ей остались лишь бар и ярость, постепенно зреющая в груди.

      – Дрю все еще где-то там, – помолчав, проговорила она. – Я собираюсь забрать его. Или хотя бы рассказать, что па больше нет. Вот о чем я.

      Оттолкнувшись ладонями от стола, она поднялась и нервно одернула край футболки поверх джинсов. На шее, под собранными в хвост русыми волосами чуть ниже плеч, неистово билась жилка, но у Мэри Мэй не было ни сил, ни желания успокаиваться.

      Она почти дошла до двери, когда голос шерифа заставил ее остановиться:

      – Я был там однажды. – Мэри Мэй сдавила ладонью дверную ручку и посмотрела на него через отражение в стекле; нанесенные буквы не мешали видеть, что мужчина тоже поднялся на ноги. – Меня пригласили… Пригласили поприсутствовать на одной из служб.

      Она медленно обернулась.

      – Мне приходилось иметь дело с придурками, планирующими выжить после конца света или же сдохнуть во время него. – Шериф вышел из-за стола. – С семьями, живущими в холмах без воды или электричества. Только представь: бабка с внуками ютилась на койке, пока мать с папашей заделывали очередного выродка. С оружейными психами. Бункерами и закрытыми зонами. Вольнодумцами, анархистами, нигилистами, демократами и одному богу известно кем еще. Но поверь на слово, я никогда не сталкивался ни с чем, подобным тому, что увидел во «Вратах Эдема». Та убежденность, та сила, которую они придают словам своего Отца, – это зараза, и она буквально заползает под кожу. Они веруют, понимаешь? Каждый из них. Не хотелось бы наговаривать или ставить под сомнение их убеждения, но, честно признаюсь, ничего более жуткого мне не встречалось. И ничего мне с этим не поделать, потому что, сама понимаешь, все совершенно законно.

      – Долго репетировал? – только и спросила Мэри Мэй.

      – Каждый вечер повторяю перед сном.

      Девушка шагнула обратно к двери и открыла ее, бросив через плечо перед уходом:

      – Там мой брат. И кроме него у меня никого не осталось.