Очнитесь, прошу вас. Михаэль Казакевич
родное, как близко ты стало,
Как терпению тел удивилась строка.
Я люблю тебя, жизнь, мне всегда тебя мало.
Словно клятва кроваво дана на века.
Я слова повторяю с утра и ночами,
Словно в окна смотрю, словно прозу пишу.
Не предам и не струшу, навечно я с вами.
Пока пью и пою, и молюсь и дышу.
И за окнами люди идут и хохочут,
Громыхает война и плывут корабли.
Что смогу тебе дать? Что сама ты захочешь?
Только остров один в окруженьи земли.
Погружённый в тоску, абсолютно забытый,
Освещённый луной даже днём, нелюдим,
Заколдованный, странный, ветрами умытый.
Подарю тебе остров, что сделаешь с ним?
Очнитесь, прошу вас
Вопль матери, видящей муки детей,
Детей, что отняли, украли из дома.
Кричит, их зовёт сквозь зеркал чёрный омут.
В стекле отражение – бей его, бей.
Кто может помочь ей, кричащей во тьму,
И детям, которые гибнут и тонут?
Бросаюсь на помощь за зеркало в омут,
Там мудростью глупость и злость заменю.
Не хватит, где плещется море беды,
Где святости искры мерцают сквозь пошлость,
Молюсь за них нынешних, будущих, прошлых.
Лишь тают слова в толще соли воды.
Тогда я хватаю одну и люблю,
А море шальное любовью играет,
А я не сдаюсь, а волна не пускает,
И пью я волну, и тону, и тону.
Что будет? Зависит от вас и от вас,
От всех, кто не умер, кто ходит по кругу.
Очнитесь, прошу вас, подайте нам руку.
Любовь ещё может, ещё её час
Не пробил, и катятся слёзы из глаз.
Просто годы
– Отрастая, серебрится борода.
– Это мода, говорите? Просто годы.
– И усы вниз проявлением природы,
– А, природа, вы простите, не беда.
И вчера ещё не стоило труда
Её сбрить с утра до щёк, до основанья,
А сегодня говорит вам о страданьях
И о мудрости спокойно, без стыда.
Потому нам красят бороду, виски
Серым блеском отраженного заката,
Словно крест несу сквозь жизнь свою куда-то,
Чтобы мысли мои стали глубоки,
Как морщины – доказательства тоски,
Уравнения, где пару лет в остатке.
Я не брею, не играю больше в прятки,
Но мудрею и играю в поддавки.
А от дерева познания добра…
И не рвать тот плод, упал он прямо в руки.
– Почему не ешь? Познай враз все науки!
– Я так сыт всем тем, что жизнь мне принесла!
Сахар к чаю
Спасибо, милая, не надо сахар к чаю.
И не обида, ведь не подал бы и виду я.
Да, верю, любишь. Я такой любви не видывал.
И я люблю, и всё тебе прощаю я.
Слезу блестящую, упавшую украдкой,
Упрёком жалобно глядящую, как вызовом.
А я без умысла стрелял, куда не знаю сам.
И птицы мести зло черны своей повадкою.
И стрелы острые пронзили небо синее.
А птицы чёрные кружатся да не прячутся.
И твои карие глаза глядят и плачутся.
А я дурачусь, глядя в них – они красивые.
Спасибо, милая, простил тебе обиды все.
Ведь я не знал, что ты вокруг и не кончаешься.
Я в чёрных птиц стрелял, а вот теперь отчаялся.
А стрелы все в тебе – такого я не видывал.
Спасибо, милая, не надо сахар. Господи,
Ну почему такие стрелы эти острые?
Колдун
Не для забавы пишем строчки, Боже правый!
И не для чуда. Ты на чудо не надейся.
Нет, не для славы. Уж никак не ради славы.
Но я колдую над листочком: «…строчка лейся…».
И я тасую своих слов колоду, мыслей,
И я тоскую, и смеюсь, и негодую,
Всех озарю и очарую новым смыслом,
И строки в косы заплету, вас околдую.
Ой, берегитесь, опасаясь уколоться.
Вы не читайте,