Герцог Бекингем. Серж Арденн
дому и без наших докучливых разъяснений и обязано своим существованием прославленному густому морскому туману, беспрестанно окутывающему низменные части острова.
Посему, не желая досаждать читателю весьма несущественными уточнениями, мы предлагаем вернуться к нашей истории, которая если не достигла своего конца, то определенно перевалила за середину.
И вот, в час, когда на берегах прекрасной Франции бушующее пламя страстей, связанное с встречей английского гостя, достигло своего апогея, в пасмурный летний денёк на скалах вблизи города Дувр, что высятся над водами Английского пролива, показался экипаж, украшенный гербами, пожалуй, первого вельможи Британии после короля – лорда-стюарта Вестминстера, шталмейстера, лорда-адмирала Англии, главного судьи выездной сессии, фактического главы английского правительства, Джорджа Вильерса, 1-го герцога Бэкингема.
Порт Дувр, благодаря своему местоположению, обладает колоссальным стратегическим значением для защиты Британского островного королевства, являясь, при этом, своеобразными «морскими воротами» Англии. Замок же Дувр, вознесенный на высоту около 126 ярдов над уровнем моря, построенный для отражения нашествий врагов с континента и защищающий порт, является одной из самых впечатляющих крепостей в мире. Сию грозную твердыню, как свидетельство силы и могущества Британского льва, лицезрели моряки и путешественники из всех стран Старого Света, но чаще других зловещие стены, ощетинившиеся сверкающей бронзой пушечных стволов, имели сомнительное удовольствие наблюдать жители французского королевства, чьё побережье находиться от упоминаемых берегов всего в восьми с половиной лье. В ясные, солнечные дни, находясь на родных берегах, французам вполне возможно с «наслаждением» любоваться неприступностью Дувра, так же как англичанам с не меньшим «удовольствием» разглядывать на линии горизонта Сторожевую башню, шпили и цитадели славного Кале. Но подобная близость удобна не только для демонстрации дружелюбия и братской любви, она была в чести и у путешественников, пожелавших преодолеть водную преграду в самом узком месте Английского канала, таким образом, получив возможность высадиться на песчаном берегу одной из «добрососедствующих» стран.
И вот, карета, запряженная четверкой чистокровных английских скакунов, с герцогскими гербами на дверцах, с лязгом и грохотом вкатила на вымощенный булыжником причал дуврского порта. Из экипажа, окруженного десятью сверкающих доспехами рейтаров, вышел вальяжный и высокомерный Бекингем, презрительно и недоверчиво оглядев встречающих. Его ярко-вишневый плащ и такого же цвета шляпа, украшенная кроваво-красным плюмажем, привлекали внимание, пестрея среди темных костюмов дворян и простолюдинов, высыпавших на пристань. С почтением поклонившись, к министру подошел Сэр Джейкоб Бэйли, барон Мидлборо, который загодя отправился в Дувр по приказанию герцога с тем, чтобы подготовить и устроить «всё как должно». За спиной барона, облаченного в темно синий непромокаемый кап, стояли три джентльмена, с благоговением следившие за высокопоставленным лондонским вельможей, что неблагоприятно отразилось на настроении и без того испытывающего крайнее волнение Бекингема. Смутившись, герцог был вынужден обернуться, устремив взгляд, полный укора, на прибывшего с ним Монтегю. Лорд выпрыгнул из кареты, развернув широкие плечи и, явно в угоду герцогу, громко обратился к Мидлборо.
– Сер Джейкоб, это они? – кивнул он в сторону людей, стоявших за спиной барона.
Тот, приторно улыбнувшись лорду-адмиралу, таинственно прикрыв глаза, произнес:
– Да, это они.
Монтегю окинул уверенным взглядом сверкающий от влаги камень причала, щедро усыпанный соломой; береговую линию порта, уставленную пирамидами из бочек, ящиков и корзин, с разнообразными товарами, намереваясь отыскать голландское судно, прибывшее за герцогом. Вдоль серой, довольно длинной пристани, тянулся частокол голых мачт, скрипящих под тяжестью рей, отягощённых свернутыми парусами и притянутыми леерами к деревянным бортам. Измученные кособокие фелюги, вёсельные бригантины, стройные голландские шхуны и стремительные, словно чайки, каравеллы, пеньковыми канатами пришвартованные к поржавевшим кнехтам, словно расположившаяся на отдых стая диковинных морских зверей, мирно дремали в ожидании своего часа. По трапу одного из судов, переброшенному к изуродованному сходнями краю причала, спустился долговязый человек в выцветшей шляпе, из-под которой торчали пряди светлых волос, и направился к людям, скопившимся у кареты. Разглядев силуэт рослого моряка, Монтегю обратился к Мидлборо:
– Это капитан Ван Бюйтен?
– Да, это он.
Долговязый, являвшийся капитаном голландского судна, приблизившись, окинул взором напыщенных вельмож, только сейчас прибывших из Лондона, не разобравшись, кто из них герцог, сняв шляпу, неуклюже поклонился и на вполне сносном английском произнес нечто подобное:
– Прошу Вашу Светлость не отказать доставить честь, подняться на борт «Lam».
Голландец, явно путался в словах, совершенно напрасно пытался воспроизвести фразу, хоть сколько-нибудь претендующую на любезность. Явно неудовлетворенный ни обществом, ни тем, что происходит в этой «пропахшей