Эпоха Отрицания. Олен Стейнхауэр
в ролле с пряным тунцом: одно, второе, третье. Прямо архитектура. Потом начал привычный ритуал: разделил палочки для еды, положил имбирь, рассчитанную порцию васаби. По вкусу оказалось неплохо, но вместе с тем ничего особенного. Правда, с тех пор, как год назад Мур переехал на Западное побережье, он съел уже так много подобной пищи, что этот ритуал стал его второй натурой. Удовольствие, которое он испытывал от суши, относилось скорее к форме, а не к содержанию. И осознание этой незатейливой истины ощущалось как нечто важное.
Он перевел взгляд на окно напротив. Кевин, как всегда, наблюдал за происходящим. Несколько минут назад он заметил, как какой-то бездомный мочится на угол офисного здания на противоположной стороне улицы. И еще стоит, повернувшись к стене, как бы всем своим видом демонстрируя крайнее смущение. Но жители Сан-Франциско видели картины и похуже, поэтому на бездомного доходягу никто не обратил внимания. К тому времени, когда завибрировал телефон Мура, лежащий рядом с подносом, бездомный уже скрылся, и больше ничто не могло смутить снующих по улице туристов, бродяг и проституток или помешать им.
Номер звонившего был Кевину неизвестен.
– Алло? – сказал он, нажав на кнопку вызова.
– Пора ехать, Джордж, – произнес мужской голос.
Офисное здание тут же стало расплываться перед глазами.
– Уже?
– Да, и немедленно, – сказал голос, и связь прервалась.
Мур немного поморгал, пока картинка перед его глазами вновь не стала четкой. Нет, он не испугался, потому что уже несколько недель только и делал, что ждал этого момента. Каждое утро, направляясь в отдел канцтоваров в торговом центре «Потреро», где он пытался терпеливо отвечать на занудные вопросы клиентов, ожидание неминуемого события не давало ему покоя. Оно могло наступить в любой из таких дней. Но все никак не наступало, и через некоторое время Кевин начал задаваться вопросом, дождется ли он вообще этого дня. Может, Жасмин и Аарон просто погорячились, пустили ему пыль в глаза, и сейчас он просто теряет время. А теперь…
Нет, у него не возникло ни тени страха. Волнение было, да. Но только не страх.
Он снова взял телефон и просмотрел контакты: МАМА. Потом набрал: «Уехал с друзьями, дам о себе знать, когда вернусь. xx[2]». Отправил. После этого извлек из кармана бумажник и вытащил из него карточку «Мастеркард», водительские права, выданные в штате Виргиния, которые так и не поменял, и даже библиотечный абонемент. Оставил только дебетовую карту. Подойдя к ближайшей урне, Кевин опустил в нее грязную тарелку, чашку из-под супа, документы и сотовый телефон и, избавившись от своего груза, невольно выдохнул. Он был реалистом и понимал, что так нужно. Но не мог избавиться от ощущения того, как все-таки привык к своему телефону, собранному, как и у большинства, в одном из китайских полулегальных цехов. Кевин Мур любил современный мир, даже несмотря на всю свою ненависть к отдельным его аспектам.
Крышка урны захлопнулась. Дело было сделано.
Он небрежной походкой направился на переполненную транспортом Монтгомери-стрит, а потом двинулся южнее – на Маркет, мимо внушительных колонн здания «Ю-Эс-Бэнк». В банкомате снял со счета последние пятьсот восемьдесят долларов. Наличные он сунул в карман, а затем на углу Пайн нашел еще одну мусорную урну. «До свидания, жестокий мир» – с этими словами в урну отправилась и его дебетовая карта. Он огляделся вокруг, опасаясь, не заметил ли его кто-нибудь в этот ответственный момент. Но никто не посмотрел в его сторону. Как и на человека, писающего у стены. Мало ли что прохожий выбросил в урну. Наверняка какой-нибудь мусор. Так подумал бы каждый, даже если в этот момент посмотрел на него…
Кевина охватило неожиданное чувство легкости. С каждым новым часом волнение улетучивалось. Телефон и несколько банковских карт. Как же просто! Вот так, несколькими движениями он, по сути, «отшвартовался» от прежней жизни. Кто теперь поспорит, что его зовут не Джордж? Кто скажет, богат он или беден? Как теперь вообще понять, кто он такой? «Я – эксперт НАСА», мог бы теперь заявить Мур. Или: «Я коп». Единственное, чего ему теперь нельзя было говорить, так это что он – революционер, который сражается с изъянами современного мира.
На Маркет-стрит он слился с толпой, направляющейся к станции «Барта», чтобы успеть на поезд, следующий в сторону «Питсбург/Бэй-Пойнт». Добрался до платформы как раз вовремя, когда из темноты с гулом вынырнул серый поезд. Несмотря на порывы холодного ветра, Кевин даже слегка вспотел. Стоящие вокруг люди неотрывно смотрели на экраны своих телефонов. В любой другой день он занимался бы тем же.
Мур вновь почувствовал головокружение. Легкое головокружение, возникшее, как он понял теперь, из-за состояния отрешенности. К тому же здесь было душновато. Он попытался найти себе место, чтобы сесть, но до «Оринды» все-таки пришлось ехать стоя. Потом он уселся рядом со старухой, которая держала в руках раскрытую Библию. Заглянув ей через плечо, мужчина понял, что она читает что-то из Левита. Когда она покосилась на него, он тут же извинился.
– Вы что же, верующий? – спросила пассажирка.
– Был в свое время, –
Обозначение поцелуев.