Орден хохочущего Патрикея. Сергей Беспалов
намедни ночевали два каких-то геолога, или археолога. И по причине безденежья и скудоумия, оставили ей в расчете за чистую постель и обильный ужин не то медальку, не то орденок иноземный. Ценность не объявлялась. Но вещь старая и сама по себе чего-то стоит. А если и не стоит, то все равно пригодится.
Но это потом.
А сейчас была отдана команда Филипку, чтоб он позвал для беседы этих двоих, которые сейчас в куче навоза стоят.
4 Глава
Коварный план
Эдвард переступил порог богомерзкого заведения, куда их с Зулей под торжественные речи затащил сноровистый Аристофан. Едва он это сделал, понял, что человеческая фантазия не имеет границ. Особенно здесь, где она перещеголяла всё и вся.
– Закройте рот, коллега, и держите карманы закрытыми. Последнее вытянут, – почесывая подбородок, прошептал ошарашенный командующий жуликов. – Ну и местность… Как в планетарии, то есть в кунсткамере. Нет, как в этом…
Но где «в этом» или где «в том», в голову категорически не лезло. Сравнивать было просто не с чем.
Круглый загаженный зал, окутанный сигаретной дымкой, был разделен на четыре зоны, словно на четыре исторические эпохи: каждая со своими предметами быта, микроклиматом, который окружал последователей зарождающегося капитализма и беспросветной глупости. Последняя с завидным постоянством существовала во все времена.
Первая четверть зала – кирпичные стены и бетонный пол, покрашенный серой шаровой краской. На стенах намалеваны грязно-желтые облака с такого же цвета зайцами, которые сидели на них.
Вторая четверть – завешана кривыми зеркалами. Настолько кривыми, что, казалось, они уже искажают окружающую действительность. А на полу те же самые зайцы. Такие же грязные, только розовые.
Третья четверть зала железная, холодная и темная. Временное пребывание в ней вызывало чувство страха, а также желание взять в долг и всенепременно скрыться.
Ну а четвертая была одновременно и простая, и сложная. Но являлась полной противоположностью остальных залов, с зайцами, железными стенами и кривыми зеркалами. Вызывала сонм вопросов, но не давая на них честных ответов, убеждая всех при этом, что мир – это мир и никак иначе. Посреди четвертой секции, как бы в отместку человеческой природе, намалёвана синяя русалка со спиннингом в руках и бычком «Беломора» в синих губах.
– А горячее здесь подают? – поинтересовался Зуля, судорожно сглотнув слюну и прислонившись к синему хвосту кудесницы моря. – Чего-то из-под хвоста пахнет. Рыбой, килькой…
– Ну ладно, Казимир, ты под хвостом пока понюхай, а мы на беседу отойдем. – Филипок подтер пальцем влагу под носом, подтолкнул Эда к железной окрашенной двери.
Распахнув ее, Эдвард зашел в полутемную небольшую комнатку. Там под мелодичную музыку «Рамштайна» и не менее мелодичное сопение Годзиллы сидел и попивал ароматный чаек Андрей Джонович.
– Проходи,