На изломе алого. Янина Логвин

      В сумраке бродят монстры,

      Я слышу их жуткий вой.

      Сказку расскажет нам ветер в солнечных облаках,

      Я обещаю быть рядом,

      Только усни со мной.

      За стеной послышалась мужская брань, раздался женский вскрик, и сразу же за ним последовал глухой звук удара. Сашка подняла голову от письменного стола, за которым делала уроки, отложила ручку в сторону и обернулась. Вскрик повторился. И, кажется, упали и разбились настенные часы.

      – Ты меня знаешь, Витка… Убью!

      – Дима, не надо!

      Они всегда кричали и сбегали от него – многочисленные подруги отца. Проклинали и снова покупались на крепкую фигуру и интересную внешность. А значит, и эта сбежит. Ненадолго задержалась, даже месяца не прошло.

      Сашка встала из-за стола и подошла к окну. Протянув худенькую руку, отдернула в сторону старую занавеску. Чтобы не слышать крики из отцовской спальни, прикрыла уши ладонями и прижала лоб к холодному стеклу…

      Надо же, зима нынче, а снега нет. Все моросит-моросит, словно на календаре не декабрь месяц, а конец октября. Вот и сейчас в свете уличных фонарей мелкая морось сыпала на землю почти отвесно, заставляя прохожих поеживаться, подняв воротники, и прятаться под капюшонами. Зима… Сашка выдохнула на стекло и на запотевшем пятнышке пальцем нарисовала снежинку. Вздохнула и приготовилась ждать. Фонарь напротив окна хорошо освещал подъезд, и девочке хотелось увидеть, как она уйдет – та, чей всхлип доносился сейчас уже из прихожей. Уйдет из их жизни, чтобы всего через месяц снова стать свободной. Сашка от всей своей юной души ей завидовала.

      К стеклу неожиданно прилипла белая крупинка – крохотная снежинка. Она упала на капли мороси и тут же истаяла. Сашка удивленно моргнула и распахнула глаза. Приложила ладони к стеклу, вглядываясь в вечерние сумерки. Неужели к утру быть снегу?

      Во двор въехала легковая машина, а сразу же за ней показался большой и длинный фургон с надписью «Грузоперевозки». Он затарахтел, забухтел двигателем, пробираясь между домами, и вслед за машиной остановился напротив их подъезда. Из обоих автомобилей вышли люди, и минуту назад еще пустой двор неожиданно оживился.

      Новые жильцы, мелькнула у девочки мысль. Наверняка в двенадцатую квартиру, что на третьем – этажом ниже. Сашка знала, что в квартире уже год, как никто не жил. Соседи говорили, будто новые хозяева приехали с севера. То ли преподаватели, то ли врачи. Интеллигенция, как выразилась баба Лида – местная сплетница. Когда из фургона стали выносить мебель – красивую и по Сашкиным меркам жутко дорогую, стало даже жалко, что так густо сыплет морось.

      Девочка не сразу заметила в наметившейся суете полноватого мальчишку. Выбравшись из отцовской машины, он кружил возле невысокой женщины и радостно озирался вокруг. Увернувшись от материнской ласки, неожиданно отбежал в сторону и рассмеялся. Встав под фонарь, раскинул руки, поднял голову… и неожиданно их глаза встретились.

      Глупый. Ну и зачем так долго смотреть? Промокнет ведь.

      За спиной Сашки, в прихожей, хлопнула дверь, и девочка вздрогнула. В коридоре раздались тяжелые шаги, и на стену привычно обрушился отцовский кулак.

      – Сашка! Сашка, мать твою! Выходи! Убери там все… Если эта сука вернется – задавлю!

      Девочка задернула штору и отвернулась от окна. Посмотрела в сторону притворенной двери. Не вернется. К нему никто никогда не возвращался. С ним неизменно оставалась только она – его дочь.

      – Сейчас… Уже иду, пап!