.
публицистики.
Как утверждает М. Шадсон, «относительная значимость различных функций может изменяться с течением времени и варьироваться от одного демократического общества к другому», что позволяет вести речь о национальных моделях журналистики. Более того, «если понимать журналистику как деятельность по подготовке и периодическому распространению информации и комментариев о текущих событиях, представляющих общественный интерес и обладающих общественной значимостью, то она, в отличие от демократии, существовала в Чили в течение 1980-х гг., в Испании времён Франко, где также не было демократии, и существует в современном Китае, порой отваживаясь даже критиковать правительство, что, однако, не приближает Китай к демократическому устройству» [119, р. 8].
Не менее важно то, что набор этих функций, а также их соотношение с течением времени способны изменяться, меняя представление о журналистике в том или ином обществе. Так, например, вплоть до последних десятилетий XIX в. американская пресса, как и европейская, носила откровенно партийный характер, а её основной функцией, по утверждению М. Шадсона, выступала вовсе не информационная, а мобилизационная.
И это вновь возвращает нас к тому, о чём мы уже сказали: журналистика является историческим понятием, содержание которого не только претерпевало серьёзные изменения с течением времени, но и может варьироваться в зависимости от национальных традиций.
Почему это так важно? Потому что в настоящий момент журналистика переживает очередной исторический разлом: «В течение примерно полутора веков журналисты делали ставку на сбор и распространение новостей, – писал в 2014 г. М. Стефенс в своей новой книге «Beyond News: The Future of Journalism». – С середины XIX в. они зарабатывали на жизнь и даже создавали огромные предприятия, продавая новости или рекламу в сочетании с ними… Дело выглядит так, что в будущем немногие журналисты смогут существовать далее подобным образом» [127, р. XIII–XIV].
«Мы не увидим конца журналистики, но газетам предстоят тяжёлые времена, и некоторые из них, включая самые именитые, их не переживут, – соглашается с ним М. Шадсон. – Информационная, расследовательская, а также функция социальной эмпатии, которые журналистика ранее выполняла в условиях демократии, могут быть перераспределены между журналистскими и нежурналистскими организациями. Они могут не концентрироваться более в руках газет и телевизионных станций, как это было некогда» [119, р. 21].
С американскими исследователями солидарны многие из их европейских коллег, как свидетельствует статья профессора Дортмундского университета X. Пётткера под красноречивым названием «Источник понимания: почему журналистика нуждается в истории как тематической области», опубликованная им в 2011 г. в журнале «Journalism Practice». В ней он, в частности, писал: «Связь журналистики с новостной функцией существенно ослабла с тех пор, как люди и организации, не имеющие отношения к журналистике, стали приобретать всё большее значение, используя методы и формы подачи информации, разработанные в рамках новостной