Нина просто запуталась. Марина Копытина
состоянии ментальной усталости, когда вот-вот заболит голова, можно поймать искру настоящей эмоции. Какая-то мелочь, которая случайно попала в зону внимания, пронзает насквозь, удивляет и полностью меняет состояние души.
Подобное чувство можно испытать, если наблюдать за пылинками в солнечном луче: они падают, как в замедленной съемке, убегают от сквозняка. И когда ты уже погружен в это медитативное созерцание, одна блестка, заблудшая сюда из другого, не пылинного, мира, дерзко сверкает прямо перед твоим носом.
И вот, тощий студент сидит на полу с блаженным выражением лица. Разглядывая пылинки, он думает не о том, что в комнате пора прибраться, и не о проваленном экзамене, из-за которого не спал всю ночь. Даже голодный желудок перестал урчать. Он думает о симпатичной соседке в искрящемся платье, которая чуть не сбила его с ног в лифте полчаса назад. Любви с первого взгляда не бывает, но бывает любовь с одной случайной блестки.
Глава 1. Неудачный день для Ника
1.
Фигура Ника Кейва в свете прожекторов была похожа на огромного черного богомола. Такая же худая, длинноногая, со сложенными на микрофонной стойке руками. Зрители, в большинстве своем девушки, визжали и тянулись к его ступням, когда он присел на край сцены. Первые аккорды на фортепиано, и его бархатный низкий голос начал убаюкивать взорвавшуюся аплодисментами толпу. “Люди вовсе не добрые,” – пел он, не подозревая, что пророчит истину. Кто-то крикнул, что любит его, и он ответил взаимностью. Отрицая присутствие охранников, он протянул руки к рыжеволосой девушке, вырвавшейся из общей массы, и коснулся ее щеки. Коренастый мужчина в черной форме тут же выставил ее за ограждение, где ее поглотила толпа таких же симпатичных нимф.
– А теперь, впустите любовь! – сказал он и начал танцевать. Его движения были импульсивными и энергичными, как будто это было в последний раз.
Концертное агентство Музеон гордилось тем, что было первой в мире компанией, закупившей новейшее оборудование – автоматическую сборную сцену ХэллТек. Стропила, на которых держался каскад софитов, комплекс колонок и мониторов, устанавливались нажатием пары кнопок. Вся эта конструкция была связана между собой тончайшим и прочным железным тросом, который был своеобразным конвейером: на него, будто вагоны поезда, погружались все осветительные и звуковые приборы.
Все, что требовалось от рабочих – нажать кнопку “сборка”: стропила разворачивались, скреплялись и вставали буквой П. После этого оставалось только выставить оборудование на конвейер и нажать “пуск”: трос приходил в движение и тянул за собой на стропила все, что было на нем закреплено. Это было полезным изобретением, потому что клуб, в котором выступал Ник, в другие дни был просто местом для дискотеки, и всю технику можно было компактно хранить на складе. К тому же, для установки такой сцены можно было задействовать всего лишь одного рабочего. Экономия была очевидна, и в ближайшем будущем это приобретение должно было окупить себя. “Быть первыми во всем” – вот девиз компании Музеон.
Никто не понял как это произошло. По залу волной прокатилось несколько звуков, как будто это говорил единый организм – гигантский многорукий монстр: он сначала издал недоуменное “Ооо”, потом устрашающее “Ааа”, а затем пустил петухов и перестал владеть своими голосовыми связками. В зале началась паника.
На звуке “о” сверху начали падать вагоны железного поезда – колонки и прожектора. Металиический трос, как в замедленной съемке, спускал их в центр, прямо на голову Ника. На звуке “а” трос кровожадной змеей обмотался вокруг шеи музыканта. Последней его эмоцией было недоумение. Какой-то добрый рабочий, который следил за всем со стропил сверху, мгновенно очутился у пульта управления и судорожно жал кнопку, поднимающую трос. На месте шеи образовалась зияющая рана, и голос многорукого монстра сорвался. Удивленная голова оторвалась, полетела в зал, и в тот же миг упала к ногам красивой девушки, забрызгав кровью ее бледной лицо и изумрудное платье. Толпа расступилась, освобождая ей место. Теперь он навсегда твой, детка.
2.
Нина разглядывала белые бороздки на потолке и улыбалась.
– Он тебя найдет.
– Я знаю, – ответила она.
Кисти рук сжимались и разжимались. Она несколько раз порывалась встать – один раз нога даже наполовину свесилась с кровати – но каждый раз передумывала.
– Знаешь, пусть меня накажут. Но это было прекрасно.
– Ага. Что из того, что ты сделала?
– Как раз то, чего я не сделала. Прерванная любовь – прекрасна, – она длинно улыбнулась, слишком глупо и беспечно. Она называла такую улыбку олигофренической, и не позволяла себе так забываться. Хотя в компании Эдди можно было делать что угодно, – Что-то жарко.
Она подошла к окну и подергала ручку. На противоположной стороне улицы стояла толпа из трехсот школьников и учителей – без портфелей, без курток. Пожарная тревога.
Нина снова легла на кровать.
– Как думаешь, кем меня можно назвать? Эмоциональный маньяк? – она протянула руки в потолку.
– Эмоциональный