Без памяти. татьяна павловна гутиеррес
риде! Мадрид, Барселона, Сеговия! Ее переполняло возбуждение, словно ей развязали руки, и она вот-вот сможет почесать давно зудящую ладонь. Варя едва не забила кулаками по воздуху, но сделала глубокий вдох, чтобы скрыть детское нетерпение от других пассажиров.
С ранних лет она была неравнодушна к Испании, к ее вспыльчивым гражданам, и, собственно говоря, к испанской речи. С ранних лет – это примерно с момента выхода на экраны первых мексиканских сериалов. Как только Варя поняла, что жизнь может быть другой, чуть более насыщенной, чем у ее родителей, спокойных и уровновешанных законопослушных граждан, встающих в семь и ложащахся в десять, то твердо решила – жить она будет среди людей, способных на страстные проявления чувств. Она умоляла маму перевести ее из простой школы в школу с угрубленным изучением испанского и английского языков. И только благодаря ей, и собственному упорству в безудержном желании приблизиться хоть на шаг к заветной мечте, к тридцати годам она вполне сносно могла общаться и даже думать на языке Сервантеса. Лежа в своей комнате, предвкушая предстоящую поездку, Варя невольно шептала «buenos noches, mi amor», и представляла себе смуглого, со смольно-черными волосами, эмоционального, горячего мачо, томно смотрящего на ее аппетитные формы и отвечающего ей хриплым голосом. Небольшой домик где-нибудь на южном побережье, на открытой кухне которого они готовят паэлью, пьют вино и заливисто смеяются над шутками друзей. Он обещающе хлопает по ее внушительному заду, и восхищается тем, что ее есть за что ухватить.
Как же она ждала эту поездку! С того самого момента, как ей дали льготную путевку – и куда?! – в Мадрид! Город ее мечты! Если бы не директор интерната для детей с отставанием в развитии, Вера Васильевна, ей бы никогда не видать музея Прадо, главной площади с резиденцией короля, медведя, обгладывающего клубничное эээ....дерево. Но не надо быть такими пристрастными к испанцам – они любят все преувеличивать. Хотя, согласно стостраничному путеводителю по Мадриду, клубничное дерево все-таки существует, но где-то в Северной Америке.
На крупном лице Вари невольно расползлась улыбка.
Видимо, она правильно сделала, отказавшись от более высокооплачиваемой работы дизайнера – оформителя. Хотя, кого она обманывает? Она просто боялась ответственности. И с детьми ей было спокойно и хорошо. Ей никогда не приходилось волноваться по дороге на работу. Ее не ждали дедлайны и недовольные клиенты…
Нет, опять она обманывает. Дело не в этом. Она бы привыкла и к давлению, и к ответственности. Дело было в детях, оставить которых она не могла, не имела права бросить их, как бросили их собственные родители, потому что сами они «никак не могли» воспитывать больных детей. Да, она даже не воспитатель для них, как часто напоминала ей мама, чем почему-то обижала Варю. Но предать тех, кто души в ней не чаял, посмотреть им в глаза и сказать, что она уходит, потому что в другом месте ей за три минуты будут платить столько же, сколько и здесь, с ними, за месяц – она не могла. Да и начальница была самим ангелом во плоти. Вера Васильевна обажала своих воспитанников, несмотря на то, что с ними порой было очень не просто. Она не сюсюкала перед ними, но чутко уделяла внимание всем. Никогда не запиралась в своем кабинете, чтобы там спокойно попивать кофе и размеренно решать поступающие проблемы.
Если Вера Васильевна сидела за компьютером, то ее дверь всегда была открыта. Практически все свое время она проводила с детками, всегда была рядом. И знала каждого ребенка на столько, чтобы предугадывать его мысли и желания. Именно такие увлеченные люди с огромными сердцами и должны работать с брошенными, да и к тому же больными ребятишками. Среди воспитанников были и дети с синдромом Дауна и с ДЦП разной тяжести. Знакомые Вари и ее родители не понимали, как она могла работать с ними. А Варя все твердила, что ей нигде не бывает так хорошо, как среди них. От этих детей исходит невероятная энергентика, они все время в хорошем настроении, от них словно лучится любовь. Они никогда не назовут ее толстухой, как только за ней закроется дверь, никогда ничего обидного не скажут даже друг о друге. И они намного взрослее большинства взрослых из Вариного окружения.
Была еще девочка с аутизмом, Соня – с ней было не просто. По началу, когда Варя только начала работать, Соня молча сидела, мерно раскачиваясь, а затем уходила с занятий. Варя не пыталась ее остановить. Она боялась навязываться этим маленьким человечкам, боялась обидеть их, зная насколько уязвима их психика, и поэтому просто позволяла делать на занятиях все, что им придет в голову: вставать, прыгать, кричать – последнего было больше всего. Дети с отставанием в развитии рисовали не так, как обычные дети. У них свое видение цветов, форм и размеров. И это делало работу Вари черезвычайно интересной. Словно ей позволяли приподнять завесу, за которую мало кому удавалось заглянуть. И ей всегда казалось, что это ей выпал шанс у них учиться, а не наоборот. Как ни странно, среди таких детей не редко обнаруживались по истине талантливые: настолько, что их чувству пропорции и технике передачи света мог позавидывать любой известный художник. Она даже ездила выставку в Тверь с тремя такими детьми. Были, конечно, достойные выставки рисунки и других детей, но в силу их возраста или диагноза, их она взять не смогла. Тринадцатилетний Валера, десятилетняя Катя