Поцелуй, Карло!. Адриана Трижиани
есть невеста, и Джози стоит в очереди. Пока я до тебя доберусь, тебе исполнится шестьдесят два.
Калла сплела руки и уставилась в пол.
– Я не могу себе позволить держать тебя в команде. Боюсь, это твой последний вечер.
Ники с трудом сглотнул.
– Ты меня увольняешь?
– Хотелось бы мне, чтобы финансовая ситуация была иной и все было по-другому.
– Я зарабатываю всего семьдесят пять центов за вечер.
– И даже их я не могу себе позволить.
– Дело не в качестве моей работы?
– Ты знаешь пьесу лучше актеров. Ты мне нравишься. Ты делаешь все, что я ни попрошу. Но наши сборы на нуле. От чего-то придется отказаться.
– Ты имеешь в виду «от кого-то».
– Прости. – Калла положила руку на кафедру, словно хотела как-то разрядить обстановку. – Если тебя это как-то утешит, я ненавижу эту часть своей работы. Ненавижу. – Она направилась к лестнице.
– Калла?
– Что?
– А знаешь, я тут подумал – не нравится мне твоя прическа.
– Моему отцу тоже.
Калла пошла вниз по лестнице.
Ники был потрясен, ошеломлен. Его ни разу еще не увольняли, и уж точно его никогда не увольняла девушка в белом платье из хлопкового пике. Благо его единственными нанимателями были родной дядя и Армия США, и если семья никогда не лишила бы его работы, а свою почетную отставку он заслужил верой и правдой, то холодная и внезапная ликвидация Каллой его должности в театре очень задела Ники. Но, как ни больно было Ники, у него оставалась еще работа, и он должен ее выполнить, как и все остальные люди театра, так что, выкинув плохие новости из головы, он целиком отдался представлению. Он разберется в своих чувствах, как только упадет занавес в финале, а теперь насладится всем оставшимся ему временем в театре, остановит мгновение. Ники не однажды слышал, как Сэм похожими словами наставлял актеров на репетиции, и поскольку его суфлерская работа проходила исключительно за кулисами, это только поможет не отвлекаться от насущной задачи.
Среди прочих восхитительных моментов работы в театре Ники очень любил стоять в кулисе перед началом спектакля и наблюдать, как публика занимает места. Со временем он научился делать некоторые умозаключения насчет зрителей, основываясь на их поведении до того, как поднимется занавес. Порой возникали препирательства и даже потасовки между капельдинером и каким-нибудь зрителем, присвоившим чужое место. Женщины надевали в театр свои лучшие наряды, которые зачастую включали в себя огромные шляпы с широчайшими полями, украшенными гигантскими шелковыми цветами и атласными бантами невероятных размеров. Большая шляпа на зрительнице партера могла испортить целый акт шекспировской пьесы тому, кого угораздило оказаться позади ее обладательницы. Поди попробуй попросить женщину снять драгоценную парижскую шляпу – предмет ее гордости, произведение искусства. Если женщина не снимет шляпу, а капельдинеру не удастся уговорить ее пересесть, она обидится и уйдет, а если останется – зритель позади нее лишится возможности видеть всю сцену и потребует возмещения расходов.
Бывало,