Чаша страдания. Владимир Голяховский
папку с кодом «Зондеркоммандо 4а».
Эренбург просидел над папкой два часа и вот что узнал:
К северу от Киева бвл расположен большой ров, длиной два километра и глубиной двадцать пять метров, с крутым обрывом. Его называли «Бабий Яр» в честь старой владелицы этой земли (хозяйки трактира). Рядом с ним находилась психиатрическая больница имени Ивана Павлова. 19 сентября 1941 года немецкие войска захватили Киев. В городе оставалось много евреев, не успевших уехать. Через неделю, 27 сентября, на краю рва расстреляли 752 пациента этой психиатрической больницы и сбросили их в ров. В тот же день немецкие власти расклеили по городу две тысячи объявлений на украинском языке с требованием ко всему еврейскому населению города 29 сентября явиться к 8 часам утра в назначенное место, взяв с собой документы и ценные вещи. За неявку – расстрел. Объяснялось, что это нужно для переписи населения. Большинство пришедших составляли женщины, дети и старики, поскольку все мужчины уже были в армии. В конце улицы, ведущей к Бабьему Яру, были поставлены ворота с надписью «Пропускной пункт». Евреев вводили поочередно по тридцать – сорок человек, отбирали вещи и заставляли раздеваться догола. После этого наемные украинские полицаи загоняли их палками в проходы к насыпи на краю рва. На другой его стороне сидел скрытый пулеметчик: он открывал огонь и убитые падали прямо в ров. Чтобы заглушить выстрелы, играла громкая духовая музыка и низко кружил самолет. Когда дно рва покрывалось двумя-тремя слоями трупов, полицаи присыпали их сверху землей и снова туда падали расстрелянные. За два дня, 29–30 сентября 1941 года, «зондеркоммандо 4а» при участии солдат 6-й армии и Киевского куреня украинской вспомогательной полиции под командованием Петра Захвалынского расстреляла 33 771 человека, почти все еврейское население Киева. Потом расстрелы проводились в начале октября и было расстреляно еще 17 тысяч евреев из окрестных мест и пять цыганских таборов.
В папке все было точно задокументировано, сведения поступали от советских разведчиков в тылу врага. Эренбург читал сухое протокольное описание сквозь наворачивающиеся слезы. В его писательском воображении рисовались живые картины мечущейся в ужасе толпы: вот в ней, среди напуганных плачущих стариков, женщин и детей, которых заставляют раздеваться, стоит маленькая девочка: она не понимает, для чего бабушка раздевает ее, девочка жмется к ней, смотрит на бабушку и повторяет одно и то же: «Я не хочу купаться, я не хочу купаться…» И потом – выстрелы.
Вытирая слезы, Эренбург отдал папку Судоплатову:
– Я обязан написать об этом, обязан.
Больше говорить он не мог, пожал Павлу руку и вышел.
Статья Эренбурга о подвиге Наума Когана не понравилась цензуре, заголовок «Подвиг еврея» сменили просто на «Подвиг». Материалы о трагедии в Бабьем Яре решили пока не печатать, отложили на неопределенное время. Опытный и уважаемый редактор газеты «Красная звезда» генерал Ольденбург, тоже еврей, сказал:
– Илья Григорьевич, вы поймите – слишком много еврейских фамилий и имен. Мне военный цензор говорит: «Ведь