МилЛЕниум. Повесть о настоящем. Книга 5. Татьяна Вячеславовна Иванько
над ночной Москвой это как-то особенно нелепо:
– Кирилл! Уезжаешь… расстаёмся навсегда! Я… как же так?! Кирилл! Столько лет… – неожиданно она зарыдала в голос, что называется, заголосила. Вот глупость…
– Да ты что, Галя… – я растерянно пытаюсь отвертеть её руки от своей шеи, так неожиданно она вдруг напала, что я оказался не готов ответить. Выпила лишнего, уже, несомненно.
…Моя растерянность привела к тому, что мы оказались в арбатской квартире… Галина ведёт себя сегодня, как не вела никогда, будто она курсы обучения мастерству секса какие-то абсурдные прошла или сплошь эротические фильмы смотрела в последние месяцы. Всё это фальшиво и глупо, от этого неприятно. К тому же Галина берётся ещё и за допрос: «делает тебе так твоя молодуха?», кошмар…
– Может она и красотка, но я-то в этом ас, а Кирилл? – чрезвычайно удовлетворённо она завершает свой утомительный уже марафон, чувствуя себя, очевидно, чемпионкой длинных дистанций…
Вот за это мне и наказанье теперь – скотство я так и не изжил… Конечно, можно было, наверное, отвязаться от Галины как-нибудь, но я… так было привычнее и проще. Главное – проще…
…Я встал, Митя спит, но носик сопит, простыл, должно быть… Я потрогал лоб, действительно горячий, правда, во сне не поймёшь… завтра разберёмся.
Лёля… всё могло быть, но чтобы она бросила Митю… но ведь уезжала же со мной на море…
…Солнце греет кожу, я чувствую, как пахнут, высыхая на солнце, Лёлины волосы…
– Это хреновый способ, папачи, – голос Алёши за спиной заставил вздрогнуть и пролить водку мимо рюмки.
– Ты… чёрт! – выругался я.
– Я вовсе не чёрт, я ангел-Хранитель скорее, – невозмутимо отвечает мой сын, глядя на меня от двери в кухню. – Я тебе спиться не дам, придумал тоже… тем более что ты пробовал уже… Держать надо было молодую жену, что ж ты…
– Ну… позлорадствуй теперь, в своём праве, – я сел на стул, сдаваясь, Алёша убрал бутылку обратно в морозилку, где она болталась среди мороженого мяса и ягод. – Ты тоже не удержал… – не мог не добавить я со злости, что он не дал мне выпить.
– Дурак был, вот и не удержал, и папу умного не слушал. Пока слушал, всё было… – он вздохнул и сел напротив меня.
– Как на диване спалось? – спросил я.
– А ты что, в свою постель пригласить хочешь? – засмеялся Алёша.
Но потом добавил уже без улыбки:
– Плохо спалось, но диван хороший, мысли плохие…
Я смотрю на свои руки, лежащие на столе, так же точно невольно положил свои ладони и Алексей.
– Митя сказал, что мама заболела, – сказал я.
Он вздохнул и сказал глухим голосом:
– Что ребёнка не будет, ясно, но… думаю, это был спонтанный выкидыш, вот и «мама заболела», – он посмотрел на меня.
Но я не поднял головы, как каменное ярмо придавило мне затылок.
– Это всё равно ничего не объясняет… – у меня только одно в голове: я ушёл с кафедры, уехал из Москвы… «женщины любят победителей»…
– Ты… – проговорил на это Алёша, бледнея немного, – совсем что ли? Ты Лёльку знаешь первый день?
У меня голова горит от злого тумана, что заполнил её.