Одна маленькая вещь. Эрин Уатт
с Эр.
Я опускаю взгляд на свою белую блузку, которая в добавление к уже поставленным на работе пятнам от еды теперь покрыта слоем собачьей шерсти.
– Ее все равно нужно было стирать.
– И все же скажи маме, что я извиняюсь. – Она оттаскивает Моргана за ошейник. – Обещаю лучше присматривать за ним.
– Необязательно, – говорю я. – Мне нравится общаться с Морганом. Это стоит выговора. Кроме того, больше нет причин, по которым мы не могли бы завести домашнее животное. – Я выпячиваю подбородок. Предлог, по которому в нашем доме не было животных, отсутствует уже три года, хотя моим родителям не нравится признавать этот факт.
Миссис Эр замолкает на секунду: не могу понять, сдерживает ли она грубые слова по поводу моей черствости или из-за строгости моей мамы. Поэтому не решаюсь продолжать эту тему.
– Уверена, у нее есть причины, – наконец отвечает миссис Эр и машет мне на прощание рукой. Она не хочет вмешиваться. Хорошая позиция. Я бы тоже так поступила.
Морган и миссис Эр исчезают в своем гараже. Я поворачиваюсь и, прищурившись, смотрю на свой дом, желая оказаться где угодно, только не здесь.
Затем проверяю телефон: никаких сообщений от моей лучшей подруги Скарлетт. Утром мы договорились пойти погулять после моей смены в «Магазинчике мороженого». Занятия в школе начинаются с понедельника. Для Скарлетт это означает, что веселое лето закончилось. Для меня – что я на день ближе к истинной свободе.
Я кручу головой, пытаясь снять напряжение, которое всегда появляется, когда смотрю на собственный дом. Тяжело выдыхаю и приказываю ногам идти вперед.
В прихожую просачивается Bad Blood Тейлор Свифт. Мамин плей-лист навеки остался в 2015-м, с его Сэмом Смитом, Фарреллом и One Direction, когда в их составе еще было пять человек. Я скидываю уродливые черные рабочие туфли и бросаю сумочку на скамейку.
– Это ты, Лиззи?
Она умрет, назвав меня Бэт?! Хотя бы раз.
Я скрежещу зубами.
– Да, мама.
– Прошу, уберись в своем шкафчике. Там беспорядок.
Бросаю взгляд на свою часть шкафа в прихожей. Там не такой уж беспорядок: на крючках висит пара курток, на полке – стопка тех книг Сары Джей Маас, что я перечитываю в восемнадцатый раз, упаковка мятных конфет, дезодорант, который Скарлетт купила мне на последней распродаже в Victoria’s Secret, и несколько случайных школьных принадлежностей.
Подавив вздох, складываю все на книги Маас и выхожу в кухню.
– Ты убралась там? – спрашивает мама, не утруждаясь поднять взгляд от морковки, которую шинкует.
– Да. – Выглядит неаппетитно, но такой вид для меня после работы имеет любая еда.
Я наливаю себе стакан воды.
– Да, мама, я убралась.
Видимо, мои слова звучат неубедительно, потому что она откладывает нож и идет в прихожую. Через две секунды я слышу:
– Лиззи, я думала, ты сказала, что убралась тут.
Р-р-р. Я со стуком ставлю стакан и иду к ней.
– Убралась! – восклицаю я, указывая на аккуратно расставленные на книгах вещи.
– А как насчет этого?
Я слежу за ее пальцем, указывающим на сумку-почтальон, висящую на крючке в соседней секции.
– Что не так?
– Твоя сумка – в секции Рейчел, – отвечает она. – Ты знаешь, ей это не нравилось.
– И что?
– Что? Сними ее оттуда!
– Почему?
– Почему? – Ее лицо каменеет, а глаза блестят. – Ты знаешь, почему! Сними ее немедленно!
– Я… а знаешь, хорошо. – Я тянусь за сумкой и гневно бросаю ее в свою часть шкафа. – Вот, довольна?
Мама поджимает губы. Она сдерживает какой-то язвительный комментарий, но я могу достаточно ясно прочесть в ее глазах злость.
– Тебе следовало сперва подумать, – произносит она, прежде чем вернуться на кухню. – И убери эту собачью шерсть. В нашем доме не место животным.
Яростный ответ вертится на языке, застревает в горле и заполняет голову. Мне приходится стиснуть зубы так сильно, что сводит челюсти. Если бы я не сделала этого, слова вырвались бы, плохие слова, те, которые выставили бы меня безразличной, эгоистичной и завистливой.
Может быть, я такая и есть? Возможно. Но я все еще жива, разве это ничего не значит?
Боже, не могу дождаться окончания школы, того дня, когда покину этот дом и когда освобожусь из этой дурацкой, ужасной, гребаной тюрьмы.
Слезы капают на блузку. Пуговица отлетает и падает на плитку пола. Я ругаюсь про себя. Мне придется упрашивать маму пришить ее сегодня, потому что у меня есть только одна рабочая блузка. Но к черту все это. Кому какое дело? Кого беспокоит, есть ли у меня чистая блузка? Покупатели в «Магазинчике мороженого» как-нибудь переживут, если несколько шерстинок или пятно шоколадной подливки та-а-ак уж оскорбительны для них.
Я сдираю с себя грязную блузку и сую ее в раковину, для