Фонтанный дом его сиятельства графа Шереметева. Жизнь и быт обитателей и служителей. Алла Краско
ал граф Борис Петрович Шереметев, победитель шведов под Полтавой в 1709 г., а в следующем, 1710 г., отвоевавший у шведов Ригу.
Усадьба на набережной Фонтанки принадлежала потомкам фельдмаршала на протяжении двух веков. Летом 1918 г. ее национализировали, здесь работали различные учреждения, в том числе Дом занимательной науки, Арктический институт, театр и некоторые другие. Сейчас на территории усадьбы много хозяев. Здесь находятся два музея и театр. В главном усадебном доме, сохраняющем историческое название Шереметевский дворец, работает Музей музыки, филиал Государственного музея театрального и музыкального искусства.
В южном флигеле усадебного дома в 1989 г. открылся музей Анны Ахматовой. В помещении бывшего манежа, переделанного в театральный зал еще при Шереметевых, дает свои спектакли Театр на Литейном. В Фонтанном флигеле работает Дворец учащейся молодежи. Большинство бывших хозяйственных построек превращены в жилые квартиры.
Но Фонтанный дом – это не только дворец, но целый мир, который напоминает дворянскую усадьбу, многие тысячи которых создавались в провинции и реже – в столицах, а до нашего времени дошли буквально единицы. Усадьба графов Шереметевых простирается от набережной реки Фонтанки до Литейного проспекта. Главный усадебный дом – старинное двухэтажное сооружение с мезонином и с чугунным балконом на фасаде. От проезжей части набережной Фонтанки он отгорожен одной из самых красивых решеток Петербурга. За оградой расположены парадный двор и служебные флигели, за домом – сад.
Этой усадьбе посвящено множество публикаций, в том числе книга автора этих строк[1]. В ней, как и в большинстве других, главное внимание уделено истории Фонтанного дома как дворцово-паркового ансамбля и личностям владельцев усадьбы. В книге, которую вы держите в руках, предпринята попытка рассказать о тех людях, которые на протяжении двух веков – с начала XVIII по начало XX столетия – обеспечивали жизнь графской усадьбы. Тысячи нитей связывали владельцев с окружающими их людьми: дворовыми служителями времен крепостного права, вольнонаемными служащими в последующий период, с жильцами и учреждениями, арендовавшими при графах Шереметевых помещения на территории усадьбы. Не всегда их разделяли непреодолимые препятствия, хотя принадлежали они к разным социальным слоям.
Вид Главного дома усадьбы со стороны сада. Современное фото
В советской историографии выводы исследователей однозначны: крепостные, особенно дворовые люди, – это угнетаемая, бесправная масса. Применительно к Шереметевым взгляд исследователей этой проблемы характеризуется, например, широко известной работой К.Н. Щепетова «Крепостное право в вотчинах Шереметевых»[2]. В ней приведен богатый фактический материал об экономическом положении помещичьих (крепостных) крестьян в разных имениях. Но оно в меньшей степени охватывает жизнь и быт дворовых главной петербургской усадьбы графов Шереметевых. Московская исследовательница Н.А. Елизарова опубликовала замечательную работу «Театры Шереметевых», в которой собран богатейший материал об этом уникальном историческом и культурном феномене русского XVIII в. Хотя в Фонтанном доме не было театрального зала, но здесь жили некоторые члены бывшей крепостной труппы, в том числе Прасковья Жемчугова, ставшая графиней Шереметевой.
Вид Главного дома усадьбы со стороны сада
Некоторый материал о жизни крепостных можно найти в книге А.Г. Яцевича «Крепостной Петербург пушкинского времени»[3], опубликованной в столетнюю годовщину гибели поэта. Книга посвящена быту крепостных служителей конца XVIII – первой трети XIX в., обеспечивавших жизнь столичных аристократических семейств. Андрей Григорьевич Яцевич (1887–1942, умер в блокадном Ленинграде) – искусствовед, пушкинист, член краеведческого общества «Старый Петербург» (затем – «Старый Петербург – Новый Ленинград»), много сделавший для спасения русской культуры дореволюционного времени. Книга Яцевича также основана на архивных и мемуарных источниках, но она, в силу идеологических установок того времени, выдержана в разоблачительном ключе, что вполне понятно: «Стоящее у власти дворянство поддерживало крепостной строй, всецело отвечавший его интересам…» Автор цитирует Карамзина: «Сколько людей погибло… Можно сказать, что Петербург основан на слезах и трупах…», откуда и пошло расхожее рассуждение о новой столице России, стоящей на костях крепостных.
В 1830-х гг. население столицы насчитывало около 450 тысяч населения, из них – около 200 тысяч крестьян, большую половину которых составляли крестьяне помещичьи, в основном дворовые люди. У Яцевича есть пассаж о «подобострастной дворне», он приводит, например, отрывок из письма поэта Веневитинова о том, как его встречали дворовые люди по приезде в деревню: «Если радость написана на их лицах, то не думаю, что она жила в их сердцах…» Именно эта книга стала источником обвинения Шереметевых в нежелании отпускать своих крепостных на волю даже за выкуп, объясняя это тем, что они кичились своими рабами, особенно успешными в какой-либо деятельности, что составляло часть особого фамильного кодекса. Как