Земные пришельцы. Александр Гайворонский
меня всегда удивляла и смешила раньше, а теперь только пугает. Выйду с Площадки, напомню лично и подстрахуюсь через Гида. И до барьера провожу сам.
И все-таки, я надеюсь на него больше, чем на предыдущих посыльных. Знать бы что с ними произошло. Самому бы. Устал бороться с соблазном. С.С. тоже был самонадеянным… С тех пор, как я его замещаю, дела пошли хуже, атмосфера не та, приуныли все. А тут еще с Юсом стряслось. Почему он ходит ночами вдоль СБ Базы? Сомнамбулизм? Ничего не помнит. Комиссию проходил, как и все. Здесь тоже ничего не замечали за ним. Может непредвиденное воздействие искажений? Но они в допустимых пределах: ±0,1ts. Если…»
– Давай тридцать восьмой, еще уместится на стекле, – сказал Лёнька, – или лучше перепишем эти два и снимем, чтобы не мучиться потом.
– Точно, – подал голос Евгений.
Пока Витёк переписывал текст, Евгений и Лёнька рассортировывали оставшиеся клочки.
– Что же это за ерунда, а? – бормотал Витёк, строча на вырванном тетрадном листке. – Может, инопланетяне?
– Какие там инопланетяне! – возразил Лёнька. – Дурачиться кто-то. Ты же знаешь, что фантастика мой любимый жанр литературы. На ней я собаку съел, поверь. Самому в каждой тени пришелец мерещится, рехнуться можно! А эта писанина… Ну может, переписано откуда-нибудь…
– Левой рукой-то?… Зачем?
– Можно и правой так написать. Говорю тебе, дурачится кто-то…
Однако было видно, что Лёнька, хоть и корчит из себя скептика, но в душе хотел верить, что это не просто плод чьей-то фантазии или шутка.
– Слишком все подозрительно, однако, – вмешался, наконец, Евгений. Зачем рвать на мелкие кусочки, зачем кидать в парту, за которую неизвестно сядет кто-нибудь или нет, а сядет, так будет ли рыться в мусоре?
– Витюша, – ехидно изрек Лёнька, а это не ты ли припудриваешь нам извилины, братец кролик, а?
Витюша возмущенно хмыкнул, мотнул головой и смело посмотрел Лёньке в глаза. А тот с испытующим прищуром твердо держал взгляд.
– Ну что ж, верю друг мой, верю. Убедил, – удовлетворился Лёнька, опять взявшись за сортировку. Они всегда смешно корчили из себя интеллектуалов, никогда не снисходивших до длинных оправданий, доказательств своей невиновности – им было достаточно, мол, посмотреть друг другу в глаза, и вопрос исчерпывался, или уж, в крайнем случае, откладывался на потом. Это было лишь стремлением, облаченным в комичную форму, выглядеть взрослее, умнее, мудрее, проницательнее.
– Может прояснится туман, когда прочтём оставшееся?… Пороемся в других партах, – рассуждал Лёнька. – А кто вчера сидел за этой партой? Пустовала? Странно. А позавчера, я помню, здесь убирались досконально.
– Это точно. Выгребали весь хлам, сам видел.
Друзья явно забыли, что идет урок географии: учитель, седовласый, немного старомодный человек, уже долго наблюдал за ними, избегая до поры делать замечание «академикам», дабы не унижать их достоинства и не подрывать авторитета, в надежде, что увлеченные чем-то светлые головы все-таки опомнятся. Но шум и возня за дальним