А зачем нам вообще чья-то любовь?. Лилия Владимировна Борей
на жёлудь.
– Меня, вообще-то, свинья сюда впихнула.
– Тебя впихнула, а я сам здесь копаю, так что рули помалу. Отсюда. Пока цел.
– Я не могу.
– Что такое? У нас нет слова "не могу". Не хочешь – научим, не можешь – заставим. – Хрясь за бочину жёлудь. – Ты чё, камень что ли говорящий?
– Я не камень, я – жёлудь, – простонал, скривясь от боли, наш страдалец.
– Какой только твари в этой земле не встретишь… Ну, живи, живи. Пока… Жёлудь.
– Ты жёлудь? Сын дуба? – вдруг услышал Голос убитый горем, одиночеством и человеческим бессердечием наш герой.
Услышал и выдавил из себя признание своего родства с таким отчаянием, что даже слёзы у самого полились ручьем от безысходной жалости к себе.
– Ну, чего плачешь? – Голос был таким мягким и добрым, внимательным, заботливым, родным и до боли знакомым.
– Да, вот…
– Значит, скоро дубом будешь?
– Откуда я знаю, кем я буду?
– Если жёлудь, значит будешь дубом.
– А ты-то откуда знаешь?
– Я?! Да, я … много чего знаю. И не твоего ума дело откуда. Знаю – и всё.
– А кто ты?
– Я?! – Догадайся с трёх раз.
– Что я, ребёнок какой, загадки разгадывать? Не хочешь говорить, так и не говори. Мне-то что с того?
– О, о, о… Какой обиженный.
– Никакой и не обиженный.
– Ладно, Федуд, чего губы надул?
– Я не Федул… – Заулыбался желудёчек.
– Ну, теперь вижу.
– А чего ты видишь?
– Что ты хороший парень.
– Да, уж не совсем плохой.
– Ну, скажем, и совсем неплохой.
– Нормальный.
– Хоть куда.
– Да, уж никому не уступлю.
– Я думаю.
– Ты меня видишь, а я тебя нет. Хоть бы показался, что ли.
– Зачем тебе?
– Просто интересно.
– Просто интересно не бывает.
– Это ещё почему?
– Потому что потому – всё кончается на "у".
– Интересная ты штучка: как звать тебя не говоришь, показаться не хочешь. Какая-то сплошная загадка.
– Да, такая вот я. Кокетка.
– Так ты девушка?
– Даже свободная.
– Красивая?
– Да, уж не крокодил.
– Ну, не обижайся, я просто так спросил. Я не хотел обидеть.
– Меня обидеть?! – Обидчик сыскался.
– Ну, не заводись.
– Очень надо.
– Эй, а как звать-то тебя?
– У червя спроси.
– Ну, ведь его нет. Эй! Эй! Не исчезай. Поговори со мной.
Вот так женщины разбивают мужские сердца. Все они такие: сперва ласковые, внимательные, заботливые, а потом вдруг – раз, – ветер поменялся, – и их уже не узнать. Ни слова, ни полслова от них не услышишь. – Обиделись. И всё забыли. И никого, и ничего знать не хотят. Ох уж это женское непостоянство! Ох уж эта женская ветреность и несерьёзность!
Ещё скажите, что мужчины так не думают… – Всегда.
А женщины, на самом деле,