Город. Вырванные корни. Сергей Валерьевич Суворов
хты, стоявшие у дощатых причалов, разъярившееся холодное море выбросило на пристань, как детские игрушки. Их владельцы бросились было к своим суденышкам, но бежали, преследуемые хлынувшей на набережную водой. А кто-то, мечтая прославиться уникальной видеозаписью, стал первой жертвой взбесившейся стихии, сняв напоследок седой от пены вал, обрушивающийся на мостовую, что тянулась вдоль берега. Сторожевой катер, стоявший в порту, ещё до шторма ушёл далеко от берега. Теперь его швыряло и крутило, словно футбольный мяч на поле во время чемпионата.
В городе было ещё хуже. В воздухе кружились и исполняли замысловатый танец маленькие и большие фанерные щиты, афиши, баннеры. Под напором ветра падали столбы с рекламными стендами, ломались деревья, переворачивались автомобили. По улице нельзя было сделать и двух шагов без риска получить сокрушительный удар рукояткой зонтика, порхающего без хозяина, или краем сорванного с крыши шифера. На центральных проспектах, обычно многолюдных, было пустынно – люди, которых застал ураган, забежали в ближайшие магазины или кафе. Бродячие животные прятались в подворотни, удирали в городской парк или на кладбище, где имелось немало укромных уголков, чтобы переждать шторм.
* * *
В тёмном глухом переулке было тихо, если не считать постоянно меняющего тональность гула ветра, выдувшего привычный местным жителям застоявшийся запах мочи. Люди в такую бурю предпочитают сидеть дома, наглухо закрыв окна, в большинстве снабжённые внешними ставнями. Но о вкусах не спорят. Тишина раскололась нарастающим рокотом, переходящим в надсадный рев, и из-за угла вылетели пятеро мотоциклистов. В конце переулка они остановились, не глуша двигателей. Самый рослый из них поднялся с низкого кожаного седла и стянул с головы шлем. По широченным плечам рассыпались длинные светлые волосы, двухметровый парень весьма атлетического телосложения тяжело, словно нехотя, поднялся из седла, и твёрдо встал возле стального мустанга.
Пожав руки трём спутникам, и нежно чмокнув в губы красивую черноволосую девушку, тоже снявшую шлем, парень устало покатил к подъезду навороченный Урал. Вечер определённо удался. Судя по забрызганным слабыми потёками мутной воды крыльям над мокрыми колёсами, ребята катались по набережной. Остальные развернули мотоциклы, сорвались с места и скрылись в темноте. О дальнейшем их пути могли рассказать только снопы света, бьющие из мощных фар.
Вскоре уменьшившаяся компания снова остановилась, на этот раз около чугунной ограды, ещё метров за сто заглушив двигатели. Дальнейший путь проделали пешком, катя транспорт. За решёткой виднелся двухэтажный дом, построенный в ретро-стиле. Девушка, махнула на прощание рукой, и тенью скользнула мимо дремавшего охранника в пластиковой будке. Закрепленный над входом фонарь погас, и крадущаяся фигура скрылась в глубине территории, толкая тихо шуршащий шинами байк. Молчаливые спутники ускорили шаг, и, удалившись на приличное расстояние, вновь рванули стартеры.
Уменьшившаяся компания проехала ещё пару кварталов, до зелёного дворика перед четырёхэтажным кирпичным зданием. Двое резко скрипнули шинами у гаража, крайнего в ряду таких же, а последний из пятёрки, разогнавшись, понёсся мимо подъездов. Благо, глушители работали у него отменно, и покой жильцов потревожил лишь негромкий гул. Лихач вылетел на трассу и направился к себе домой, в другой конец города.
Когда байкер приблизился к вокзалу, позади здания, со стороны выхода на платформу, раздался оглушительный треск. Если бы в это время была гроза, можно было бы подумать, что источником стал мощный электрический разряд. Но грозы не было, а буре такие явления не сопутствуют, по крайней мере, на суше. Ярчайшая зелёная вспышка на мгновение ослепила одинокого мотоциклиста. Заслонив глаза рукой, он с криком покачнулся и едва не потерял управление. Но свет исчез, и над городом вновь сомкнулась ночная тьма.
Парень остановился возле центрального входа, где одинокий милиционер сосредоточенно набирал номер на мобильнике. Навстречу в панике бежали люди, вдалеке уже были слышны сирены, но любопытство перевесило осторожность. Байкер, покинув седло, устремился внутрь здания, в котором не обнаружил ни одного работника. Быстро пересёк зал и шагнул на перрон. Увиденное заставило снять шлем с чуть тонированным стеклом, иначе он просто отказывался верить своим глазам. Открылось широкоскулое лицо с узкими восточными глазами, свойственными жителям Кореи. Жёсткие волосы топорщились, влажные от пота, и слегка подрагивали отдельными непослушными прядками на ветру. Байкер огляделся.
Дальние платформы были пусты. Ближайшие… На том месте, где проходили первый и второй пути, зиял огромный котлован. Не хватало также почти всего перрона. Узкая часть его, с ровно срезанными, оплавленными и ещё дымящимися краями, осталась возле стеклянных дверей. На бордюре, возле входа, сидел, сгорбившись и уставившись в одну точку, человек в сером костюме строгого покроя и чёрных лакированных туфлях. Седая ухоженная бородка нещадно взъерошилась сцепленными в замок худыми морщинистыми руками, что подпирали голову. На похрустывание какого-то мусора под ботинками с высокими берцами старик совершенно не обратил внимания, полностью погружённый в себя. Мотоциклист подошёл ближе:
– Что здесь случилось,