Эпатаж. Мераб Ратишвили
ежищ, чтобы погреться на солнце. Три змееловауже наловчились в деле; к тому же, они так умело подбирали время для этого дела, что никогда не возвращались домой без добычи. Но эти смелые ребята всё же избегали крупных змей. Убивать их они не собирались, даже если бы и поймали. Тогдазачем их надо было ловить и что потом с ними можно было делать? А вот, что касается пока ещё совсем маленьких детёнышей, то они являлись весьма хорошим развлечением. Онине нуждались в большом уходе, всё, что им требовалось, так это раза два в день дать им попить немного молока и этого было вполне достаточно. А потом играйся с ними, сколько хочешь. Да они и сами, привыкнув к хозяевам, не отставали от них. К тому же, они росли прямо на глазах, да так быстро, что за лето достигали длины почти в один метр. Имена им подбирали тоже сами ребята. С красным пузомназывали «Вашла», желтопузика – «Лимона», чёрно-белую – «Шахматистом», а водяную «Медянку» – «Верцхла». К осени всех этих змей отпускали, содержать их дальше было трудно, они могли доставить немало хлопот. Поэтому, спустя три-четыре недели после того, как начинался учебный год, они все вместе возвращались на то же место в прибрежной роще, где раньше ловили детёнышей и отпускали на волю уже повзрослевших особей, которые, опережая друг друга, тут же начинали скользить по росистой траве, стараясь как можно быстрее спрятаться в укрытие. Полные чувства исполненного долга, мальчики возвращались домой. Некоторые змеи не спешили в укрытие. Они настолько привыкали к своим хозяевам, что погуляв немного, они поворачивались к ним и подняв голову, некоторое время пристально смотрели на ребят, будто спрашивая – куда ты?Ты что, оставляешь меня одного? – Так они смотрели друг на друга и первым разворачивался и уходил тот, кто терял силу воли.
– Пошли, чего ты стоишь, у неё уже своя дорога, – подобно наставнику говорил «Квинчила».
– Не надо слёз. Ха, ха, ха! – ржал «Варика».
– Пойдём, пойдём, артист, раков ловить будем; сегодня они будут жирными.
«Квинчила» и «Варика» были братьями. «Квинчила» был старшим из них, «Варика» – младшим. Был у них ещё и третий – «Цицила» (это были их прозвища), но он был совсем маленьким и поэтому они не могли взять его в рощу, хотя дома они все вместе игрались со змеями. Ребята родились в деревне, но когда подросли, то вместе с родителями переехали жить в город. Сначала в многоэтажном корпусе им выделили две комнаты, а потом семье, состоящей из пяти человек, дали ещё одну комнату. Ребята росли сильными и бесстрашными, они будто были рождены именно для сельской жизни, но им приходилось жить в условиях города и конечно же не хотелось сидеть дома, вот они находилисьпостоянно в поисках приключений.
В этой группе ловцов змей я был третьим. Оба брата были старше меня. «Квинчиле» было пятнадцать лет, «Варике» – тринадцать, а мне – всего одиннадцать. Мы были соседями и все трое жили в одном подъезде. Меня звали «Артистом», так как ещё до того, как пойти в школу, вместе с другими детьми я часто ставил спектакли в нашем подъезде. Я сам придумывал пьесы, их жанр, сам же и подбирал актёрам характерные роли. Для себя я всегда подбирал такие роли, где я обязательно должен был быть старшим. Я был то царём, то директором. Вместе с этим, я и жанр пьесы выбирал исходя из того, какие роли и какое количество актёров потребовались бы в наспех придуманной пьесе. Ещё одна интересная вещь происходила в этих пьесах – во всех спектаклях были такие сцены, где одна из моих соседских девочек – актрис, обязательно должна была поцеловать меня, или наоборот, я целовал её. Во дворе не осталось ни одной девочки, которая бы не сыграла роль в моих спектаклях. Зрителей у нас тоже было много. Все смеялись моим постановкам, а ещё больше, наверно, моему замыслу и говорили: – Он артист, ему и полагаются поцелуи. Когда я пошёл в школу, то хотел, чтобы меня называли режиссером, но согласен был и на артиста. Так прошёл мой дошкольный период и включая второй класс я продолжал ставить спектакли; поэтому это имя – «артист» надолго закрепилось за мной, почти до седьмого класса.
Несколько раз я даже попадал в неприятные ситуации, но от развлечения змеями всё равно не отказался. Особенно хорошо мне запомнились два эпизода. Однажды из большой спичечной коробки вылезла моя «Медянка – Верцхла». Не знаю как, но она наверно сползла или выскочили из кармана пиджака, который висел в холле и устроилась на ковре перед пианино. Луч солнца из соседней комнаты падал именно на то место, где свернувшись в клубок, замерла моя «Медианка– Верцхла». Мой отец что-то мастерил на веранде, мать суетилась на кухне, меня же, конечно, дома не было. И как я мог во время летних каникул остаться дома, да ещё в такое время! Все дни мы проводили на реке Куре под железнодорожным мостом.
Оказывается, мой отец вышел в большую комнату изаметил перед пианино серебристую блестящую проволоку. Про себя он подумал, что этот сукин сын опять уронил что-нибудь на пол. Он надел очки и подошёл поближе. Проволока раскрутилась, выпрямилась и быстро уползла под пианино. Отец дал попятную, у него чуть не разорвалось сердце. Он принёс половую тряпку и палку, для выбивания пыли и всеми возможными способами пытался выгнать её из-под пианино, и как-то поймать. Его состояние усугублялось ещё и мыслью о том, что а вдруг у этой змеи есть ещё и детёныши, что можно было сделать тогда? Надо было переселяться изквартиры. К тому