Минус. Сергей Малицкий
альной издательской системе Ridero
01
Странная квартира находится на нашем этаже. Каждый день разные люди приходят в эту квартиру и уходят из нее. Я могу узнать, по крайней мере, уже человек пять. Один из них – тщедушный мужчина лет тридцати с мешковатой фигурой, похожий на нищего опустившегося интеллигента. Другой – молодой франт, одетый по последней моде. Третий – накачанный уличный боец – «бык». Четвертый кажется случайно заблудившимся в нашем районе солидным бизнесменом. Пятый – более всего похож на сыщика или пройдоху. Иногда мелькают еще какие-то фигуры, но отчетливо я рассмотрел только пятерых. Они никогда не бывают вместе. Они приходят и уходят по одному.
Я смотрю в глазок и вижу того, кого встречаю чаще других. По-видимому, это хозяин. В застиранной рубашке и в трениках он выходит на площадку с ведром мусора и, шмыгая сандалиями, отправляется к мусорным бакам. Я всовываю ноги в дежурные кроссовки, хватаю ведро и вылетаю на площадку вслед за ним. Детское любопытство управляет мной. Я словно маленький ребенок, вместо того, чтобы наслаждаться подаренной игрушкой, пытаюсь ее сломать. Возможно лишь затем, чтобы узреть тайну обыкновенной металлической пружины и зубчатых колесиков.
Сталкиваюсь с мужчиной в подъезде.
– Здравствуйте. Я из девятой квартиры. Вам не кажется, что пора вкрутить лампочку на этаже?
Он несколько секунд растерянно смотрит мне в глаза. Я успеваю разглядеть надорванный карман рубашки, стрелки на штанах, голубой шрам, змеящийся вниз из беловатой звездочки между ключиц. Сосед моргает, машинально поправляет волосы и пытается пройти мимо, бросая в сторону неловкую фразу:
– Хорошо. Извините, что я с пустым ведром. Плохая примета. Я вкручу…
02
Я излишне любопытен? Может быть. Наверное, виной всему одиночество. Хотя я и не знаю ни одного человека, которому бы оно навредило. Одиночество – это богатство. Космос, который в твоем распоряжении. То, чего не отнять, и то, что никогда не изменит. Оно всегда рядом, где бы ты ни был, в пустыне, в лесу, в собственной квартире или в многолюдной толпе. Мое одиночество не безлюдно. Я слышу голоса людей, я знаю их по именам, они живут внутри меня, они часть моего одиночества. Они влюбляются, ссорятся, умирают и рождаются вновь. Единственное их отличие от остальных людей – способ существования. Буквы, слова, предложения, сохраненные на жестком диске компьютера и в моей голове. Именно для того, чтобы их невидимая никому жизнь не растворилась вместе со мной, я вновь включаю старенький «комп», вслушиваюсь в стрекотание «винта», открываю допотопный «ворд» и ставлю пальцы на желтые клавиши со стертыми буквами.
Мой принтер пачкает бумагу по краям, отпечатанные листки выползают из него с траурной каймой. Поэтому мне кажется, что принтер рожает тексты в муках, и от этого страдания, изображенные на листках, представляются чрезмерными, а шутки натужными. Я рву бумагу, ухожу в кухню, грею на газовой плите маленький противень с речным песком, вдвигаю в него чеканную армянскую турку с деревянной ручкой и тут же поднимаю ее вверх вместе с шапочкой кофейной пены. Иногда сто граммов реальности с запахом настоящего кофе просто необходимы для поддержания вымысла. Или все-таки водки?
03
– Хорошо. Извините, что я с пустым ведром. Плохая примета. Я вкручу…
– Почему же с пустым? – придержал я его за рукав. – Вовсе не с пустым.
Он проследил за моим взглядом, увидел прилипшую к стенке ведра фольгу, поморщился и обреченно поплелся обратно к бакам.
– Два пустых ведра – двойное несчастье? – спросил я его через плечо, когда мы поднимались по лестнице, и он плелся сзади, стараясь находиться вне пределов возможного обмена репликами. Сосед что-то буркнул, я остановился у двери, обернулся, чтобы проститься. Он посмотрел на мои ноги и, не поднимая глаз, сказал:
– Простите. Я не слишком общителен.
– Да я и сам… – начал я ответную фразу, но его дверь уже хлопнула. Я усмехнулся многообещающему началу приятного знакомства, достал с антресоли лампочку и, выйдя на площадку, вкрутил ее взамен перегоревшей. Мне хотелось, чтобы сосед наблюдал за мной в дверной глазок, но он, по всей видимости, решил не доставлять мне подобного удовольствия. За его дверью стояла тишина.
Я позвонил в восьмую квартиру. Дверь открыла Евдокия Ивановна. Она была старше меня лет на пятнадцать. Эта разница казалась мне пропастью. Судя по дружелюбию соседки, пропасти она не замечала.
– Евдокия Ивановна. Вам соседи не мешают? А то вчера опять кто-то часов до одиннадцати стенку сверлил. Это, случайно, не из двенадцатой квартиры?
– Из двенадцатой? – соседка задумалась. – Нет. Я бы услышала. Из двенадцатой – нет. У них ребенок маленький. Это, наверное, из соседнего подъезда. Там на нашем этаже на днях окна пластиковые вставили. Точно они. Ну, что ты будешь делать? Никакого уважения к людям!
– А сосед не беспокоит вас?
– Лешка-то? А чего ему беспокоить-то? Пьет он, наверное. Как въехал сюда год назад, так