Три метра над небом. Я тебя хочу. Федерико Моччиа
верю.
– Какого дьявола. Ты думаешь, я тебе вру? Ну, тогда считай, что я с ней говорил.
– Ну ладно, ладно, верю. А я ее встретила однажды.
И делает паузу. Длинную. Слишком длинную. Молчит. Нарочно.
Смотрит на меня и улыбается. Она хочет, чтобы я что-нибудь сказал. Выжидает. Но почему? Вот блин. Засранка. Я не выдерживаю.
– Ну, давай, Паллина, колись. Рассказывай.
– Все такая же симпатичная, но…
– Но?
– Другая. Не знаю, как сказать. В общем, она изменилась.
– В этом я и не сомневался. Все мы изменились.
– Да, согласна… Но она… она как-то так изменилась… не знаю, как-то по-другому.
– Да ты уже говорила! Что это значит – по-другому?
– Не знаю. Она стала другой и все тут. Не могу объяснить. Если не понимаешь, тебе нужно ее увидеть и тогда…
– Спасибо за совет.
И тут я, сам не знаю как, задаю вопрос, который вертится у меня на языке. Я не хотел его задавать, он сам выскочил, как будто спрашивал кто-то другой.
– А она… она была одна?
– Да. И знаешь, чем она шла заниматься? Шопингом.
Меня разбирает смех. Я помню ее, представляю ее и вдруг явственно вижу ее. Баби. «Так. Подожди меня здесь. Никуда не уходи, Стэп, не исчезни, как ты это обычно делаешь. Нет, правда, не уходи: мне нужен твой совет…» Я остаюсь перед витриной. Она входит в магазин, смотрит, выбирает и зовет меня. «Смотри, я беру это. Тебе нравится?» Но я не успеваю ответить. Она передумала, берет другую модель. Примеряет, ей идет. Она снова полна решимости купить это платье. Проходится передо мной, смотрит на меня. «Ну?.. Эй, как тебе?» – «Мне кажется, тебе очень идет». Смотрится в зеркало. Но ей что-то не нравится, что-то, видимое только ей. «Простите, но мне надо еще немного подумать». Мы выходим из магазина, и она обнимает меня. «Нет, нет, я решила его не брать. Слишком дорого». Она счастлива, потому что в любом случае приняла правильное решение. В конце концов, это платье я ей подарил несколько дней спустя. А она смеялась. Это стало игрой. Еще одной. Баби, ну почему ты не хотела больше играть? Я не успел найти ответ на этот вопрос.
– А ты не знаешь, она все еще с этим?
– Нет, не знаю. Как бы я мог узнать? Я же сказал тебе, что больше с ней не разговаривал. У меня что, по-твоему, есть тайные осведомители?
– Я думаю, у нее никого нет, – она специально это говорит, и улыбается, думая, что мне приятно это слышать.
Вообще-то, я не знаю, что она при этом думает, и не хочу знать: – Короче, Баби меня не интересует.
Паллина недоверчиво тянет:
– Что?
– Она меня не интересует. Серьезно. Кто-то однажды сказал, что, если ты справишься с чем-то в Нью-Йорке, ты справишься с этим в любом другом месте. Думаю, я справился.
– Понятно. Это был не кто-то. Это было. Что-то изменилось. Ну ладно, я тебе верю. – Она весело улыбается.
Я делаю еще глоток пива.
– Слушай, она меня действительно не интересует.
– Да что ты мне это повторяешь, прости Господи.
Звонит чей-то телефон. Звонок какой-то необычный. Полифония, но на низких тонах, – звук искаженный,