Фельдъегеря генералиссимуса. Роман первый в четырёх книгах. Книга третья и книга четвёртая. Николай Rostov

      Глава первая

      Павел Петрович Чичиков, так теперь я буду называть бывшего управляющего князя Ростова, был человеком хотя и демоническим – и мошенником отменным, – но все же человеком, в сущности, он был безобидным – да к тому же несчастливым. Ведь как он ни старался ужас своим демонизмом на людей нагнать, гипнотизмом голову им до безумия вскружить или фокусными своими штучками на тот свет отправить, – ничего у него не получалось.

      И как же ему было досадно и нестерпимо больно! Как он страдал из-за этого.

      Вот и сейчас, когда он свою монетку серебряную внимательно рассмотрел, сердце в его груди затрепетало, и он воскликнул: «И с чего это я вдруг решил, что с монеткой ошибся? Зачем убежал? – и с негодованием продолжил: – Нет, это не я, а она мошенница! Так прямо надо заявить. Пусть Бутурлин стреляется!» – И он было, в горячке, ринулся, чтобы им это сказать, но тут же одумался.

      Пожалуй, конногвардеец его неправильно бы понял – и канделябрами его – по мордасам – будто шулера какого, схваченного за руку. И Павел Петрович понуро побрел вглубь Лабиринта. Нужно было где-то спрятаться, отсидеться и спокойно обдумать, что с ним в последнее время случилось, и решить, что дальше делать. Но тут он услышал звуки музыки невыразимо печальные и трагические (созвучные, кстати, его настроению) – и пошел на них.

      Вскоре он подошел к двери, из-за которой лилась эта музыка.

      – Наконец-то я вас, князь, отыскал! – вошел с сияющей улыбкой Павел Петрович в просторную залу с роялем в самом центре, за которым сидел юный князь Андрей.

      – Что вам угодно? – хмуро посмотрел на управляющего князь и перестал играть.

      – Нет-нет, – взмолился Павел Петрович, – я вам не помешаю. Играйте! А я тут в уголке тихо посижу и послушаю. – И он бочком направился к креслу.

      – Что вам угодно? – уже грозно спросил князь Андрей управляющего и в раздражении захлопнул крышку рояля. – Отвечайте!

      Юный князь был в обиде на весь белый свет, как это обычно бывает с молодыми людьми, несчастными в любви, – и душа его, сердце его жаждали только одного – одиночества! А тут явился этот управляющий.

      Зачем?

      Утешить?

      Ни в чьем утешении он не нуждался.

      – Хорошо. Я отвечу. – ничуть не смутился Павел Петрович.

      И он был в обиде на весь белый свет. Но он, как говорится, пожил – и точно знал, как помогает, а порой и воскрешает, в метафорическом конечно смысле, чье-нибудь сострадание.

      Не даром ведь говорят: поделиться с кем-нибудь своим горем, разделить его.

      Вот и захотел он поделиться с юным князем своим горем, разделить его на две равные половины. Легче же от этого станет! И стал делить, нет, не свое горе (это было бы для него, ловкого человека, слишком просто – и потому неинтересно), а свою вину он стал делить на две – и, конечно же, не равные половины, и, разумеется, не с князем Андреем.

      А с кем он хотел разделить, точнее – на кого он решил сваливать свою вину?

      Определенно ответить не могу. К тому же, мои любезные читатели, Павел Петрович даже не намекнул юному князю, кто виновник во всех его несчастьях.

      Но сразу хочу предостеречь вас. Хотя управляющий и мошенник, но бывает так, что мошенник говорит правду, одну только правду. И этому есть очень простое объяснение. Обстоятельства так припрут к стенке – и не хочешь, а вынужден сказать правду. Или выгодно ему, мошеннику, сказать ее. Бывает и такое.

      – Вы думаете, что я вещь бесчувственная? – с неподдельной обидой сказал управляющий князю Андрею. Сказал, будто обвинение ему бросил, что сам он, князь, вещь бесчувственная. – Нет! Представьте, и я могу чувствовать и страдать. – И, как бы в подтверждение его слов, горькая слеза покатилась по щеке вдоль его бакенбарды. – Да, я… подлец и мошенник, как вы все обо мне думаете, хотя мне далеко до ваших друзей. – Смахнул Павел Петрович слезу со щеки. – Уж они-то мошенники, так мошенники! – воздел он руки к небу, потрясая своим пистолетом, – и на пистолет свой посмотрел весьма красноречиво – и тут же руки свои опустил, а пистолет под мышку сунул. Потом тяжело вздохнул: – Да, я мошенник и подлец. – И заговорил горячо и страстно: – Но разве я не могу чувствовать и страдать? И раз вы так хотите, то я, как на духу, все честно вам расскажу. Но замечу, не вы один пострадали от ваших (Павел Петрович горько усмехнулся) друзей… Да, и я пострадал от Бутурлина и его Жаннет. Только что. И они меня ищут, чтобы убить! А из-за чего? Разве я главный виновник во всем этом? Разве я с этими фельдъегерями все это проделал?

      И так