Блистательное величие. Истории из жизни великих мастеров медитации старого Тибета. Тулку Ургьен Ринпоче
бабушка была признанным врачом традиционной тибетской медицины и каждый день давала лекарства своим пациентам. Также она была астрологом и знатоком нескольких стилей тибетской живописи[82]. Она была необыкновенным человеком.
Бабушка преодолела все препятствия, которые встают перед женщиной в традиционном для Кхама обществе, управляемом мужчинами. Она была такой яркой личностью, что там, где я рос, среди женщин ей не было равных.
Моё первое яркое воспоминание о бабушке относится к тому времени, когда мне было лет семь и она жила в нашем семейном гнезде, во дворце Цангсар. В течение этих трёх лет я почти каждый день ходил проведать её. Наверное, тогда у меня было более смуглое лицо с синеватым оттенком, потому что она прозвала меня Синелицый. Моего старшего единокровного брата Пэнджика она называла Бледнолицым, потому что он был светлый.
Потом бабушка на один год переехала в небольшую обитель, расположенную поблизости, а потом – подальше, на высокогорную Крепостную Вершину, где она провела со своим сыном Самтеном Гьяцо три года. Всё это время у меня было мало возможности видеть её, потому что я уехал с отцом и жил в Деченлинге, в его доме для затворничества, который находился в двух днях пути верхом. Бабушка была очень щедрой и всегда награждала меня подарками: сушёными абрикосами, сумочками и другими вещами. Ещё она учила меня, как вести себя за столом и держаться в компании других людей.
Внуки у неё были только от моего отца, и, кажется, я был её любимчиком – она окружала меня заботой. Она всё время оставляла меня поболтать с ней и часто делилась со мной своей цампой – давала мне вкусные кусочки, которые я ждал и с удовольствием съедал. Она любила меня как собственного сына.
Никто не умел так искусно делать торма, как бабушка. На самом деле именно она научила меня делать торма для «Новых сокровищ». Благодаря ей у меня было так много опыта в ритуалах, что позднее я много лет служил для своего отца мастером ритуалов. Хотя я был ещё подростком, он назначил меня ответственным за подготовку всего необходимого для ритуалов.
Моей особой заботой были торма. Я не могу сосчитать, сколько изготовил их подростком. Я начал изучать искусство приготовления торма вместе с Пэнджиком, у которого были довольно проворные руки. Однако в этом искусстве неизбежно наступает момент, когда необходимы более тонкие приёмы и усовершенствования, поэтому я обычно обращался к своему дяде Санг-Нгаку, который научил меня многим тонкостям. Но, когда Самтен Гьяцо взял меня с собой в Цикей, он сказал: «Высший судья, который может оценить торма в стиле Чокгьюра Лингпы, – это твоя бабушка».
Как-то раз бабушка высказала мне своё одобрение. Когда мой приятель Дудул и я показали свои торма, она сказала мне: «Стиль Дудула больше напоминает традицию Миндроллинга, а ты чисто следуешь „Новым сокровищам“. В будущем ты будешь опорой нашей традиции ритуала».
Когда мне было девятнадцать лет, я отправился в Цикей навестить
Она прекрасно знала миндроллингский стиль живописи тангка, свойственный Центральному Тибету; этот стиль существенно отличается от восточного стиля