Королевская гончая. Оливия Штерн
еск светло-серых глаз. Тонкие губы, которые она то и дело сжимает в линию. Запавшие желтоватые щеки.
«Вы все умрете».
Дарс и сам не понимал, зачем раз за разом пересматривает эту запись. Ему казалось, что в последних словах королевы есть скрытое послание и что остался совсем маленький, крошечный шаг до того, как он сможет понять, расшифровать. Но нет.
Ни единой здравой мысли в голове, кроме той, что нужно держать под контролем Службу имперской безопасности. Что до королевы – ее было жаль. Она стала безумна, говорят, с того самого момента, как на выходе из сигма-тоннеля взорвалась шхуна. Тогда на борту помимо членов экипажа находились ее муж и единственная дочь. И тогда же королева обвинила во всем империю, мол, претендует на ее королевство. А потом она начала войну.
Что ж, единственным способом исцеления воинственных безумцев является смерть. По сию пору так ничего не изменилось с тех времен, когда жалкое человечество ютилось на единственной планете.
Но в ушах по-прежнему звучали ее последние слова.
Быть может, он что-то упустил?
Додумать ему не дали.
Настойчиво пискнул оповещатель, и Дарсу не оставалось ничего иного, как откинуться на спинку кресла, прикрыть глаза и провалиться в нейропространство. Интегрированный в черепную кость чип позволял проделывать такие штуки, даже не подключаясь к коммуникационной среде, что было весьма полезным для человека, отвечающего за безопасность короны.
В нейропространстве сегодня преобладали холодные сиреневые оттенки. Во всех измерениях переливались, мерцали агрегации данных, опутанные нитями открытых коммуникационных каналов. Это было похоже на кристаллы, дремлющие в паутине, – и такая же невесомая паутина тянулась от самого Дарса вглубь бесконечного радужного лабиринта, чья размерность, как известно, определяется количетвом участников открытых коммуникационных сеансов.
Дарс нырнул в открытый канал связи, провалился в слепяще-белую вспышку, а в следующий миг перед мысленным взором уже развернулась новая картина: небольшое помещение без окон и дверей, стены голые, серые, тускло блестят металлическим напылением.
Посреди комнаты стоял, заложив руки за спину, мужчина в темно-синем летном костюме. Здесь он выглядел так же, как и в жизни, только намного моложе: коротко постриженные черные волосы, идеально выбритое скуластое лицо. Хищный нос и вечно приподнятая, словно в насмешке, левая бровь. Синие глаза смотрят с хитрым прищуром – пронзительный взгляд, пластающий сознание. Мало кто этот взгляд выдерживает.
– Долгих лет императору. – Дарс поклонился.
– Долгих, долгих. Давай без формальностей. – Император поморщился. – Мы на защищенном канале, вряд ли кто-то еще подключится. Скажи, удалось что-нибудь узнать? Зацепки? С кем она поддерживала связь в свои последние дни? До того, как убежище разгромили?
Дарс пожал плечами.
Император тоже помнил о последних словах королевы.
Более того, они его изрядно беспокоили.
– Пока ничего. Есть мысли посмотреть на «Белые лилии», но не уверен, что у королевы с ними были какие-то дела. Впрочем, она ведь могла все это и просто так сказать. Ну, чтобы тебе кровь попортить. Чтобы запомнили, наконец.
Император тяжело вздохнул. А потом глянул пронзительно-жалко и сказал:
– Так уж получилось, что у нас нет с тобой наследников, братишка. Глядя на твоего сына, я даже пытаться не хочу. Но империя, наша с тобой империя, должна процветать. А для этого желательно, чтобы я или ты оставались живы еще лет десять.
От этих слов, от напоминания о судьбе сына как будто ржавым гвоздем провернули под ребрами. Дарс и рад бы отвернуться, но в нейропространстве куда ни глянь – везде будет собеседник. Бесполезно.
– Ничего не случится, – глухо пробормотал он, – мы отслеживаем все, что только можно.
Где-то на границе сознания пиликнул оповещатель. Зловещим зеленым огоньком. Дарс поймал сжатыми в щепоть пальцами новую невесомую нить канала связи, глянул виновато на императора.
– Прости… если это все, то я…
– Понимаю, – боль в синих глазах, – сын.
– Да, это из академии. – Дарс стиснул челюсти. – Что он там еще натворил? Честное слово, как с цепи сорвался…
– Я тоже хочу знать.
Дарс расщепил канал надвое, одну часть протянул императору, вторую приложил к неощутимому в нейропространстве виску.
– Сэр, это Ретри, – донеслось как будто издалека, – простите, сэр, что отвлекаю. У вашего сына уже третий день в апартаментах черт знает что творится, пьяная оргия. Он не желает никого пускать внутрь, сэр, было бы неплохо, если бы вы глянули. Жалобы начали поступать.
– Ну вот видишь, – Дарс поднял глаза на брата, – ничего хорошего. Да и не могло быть ничего хорошего. Тот день, когда мы с тобой встретили бионика, оказался последним днем нашей нормальной жизни.
Император молча махнул рукой – мол, отправляйся к своему отпрыску.
Вся вина Дарса