Билет в одну сторону. Ирина Николаевна Мальцева
было еще темно, лишь свеча на прикроватном столике давала неясный свет. Наверное, барыня и не заметила ее, так как ни разу не взглянула в ее сторону. Катя-невеличка утонула в кресле, в темноте вполне можно было принять за ком одежды. Анастасия Куприяновна тихо отодвинула полог, наклонилась к лицу дочери и долго вглядывалась в мертвенно-бледное лицо. Потом услышала Катя, как она произнесла несколько слов. Лишь явственно услышала: «Прости, прости». С горестным вздохом разогнулась Анастасия Куприяновна, дрожащей рукой перекрестила неподвижную дочь. Затем в исступлении заломила руки к голове, схватила себя за виски и, раскачиваясь из стороны в сторону, застонала. Катя поразилась: перед нею была не убитая горем мать, а сокрушающаяся от непосильного греха мученица. Будто бесы раздирали ее изнутри, а боль до неузнаваемости исказила черты лица, вырывала болезненные стоны. Кате стало жутко.
Ей приходилось раньше видеть, как горюют матери над умирающими детьми, но никогда она не видела у них такого выражения лица. При всем отчаянии в лицах простых женщин просматривалось знакомое с детства выражение, запечатленное на лице Богородицы, когда снимали с креста сына ее, Иисуса Христа. В лице же Анастасии Куприяновны и отблеска божественного горя не было. Напротив, ее лицо неуловимо сейчас напоминало лицо Иуды, глядящего из толпы на распятого Христа.
Будто вина на ней за случившееся с дочерью, подумалось тогда Кате. Верно, клянет себя сейчас за то, что силком хотела отдать за старого князя, что вечно попрекала наследством. Не было бедной Анне от нее ни слова привета, ни ласки материнской. Кайся, кайся теперь, с обидой за барышню думала горничная. Будет Господь милостив, и останется Анна жива, так не повтори ошибки, относись к ней ласково, по-матерински.
Девушка и не заметила, как покинула комнату Анастасия Куприяновна. Только сквозняком потянуло от двери.
В этот самый момент стукнула ставня, и Катя очнулась. Глянула на окно…
– Господи, спаси, сохрани и помилуй… Чье лицо там.. Ба-ба-ба-бушка…
Взвизгнула бедная Катя от ужаса, зажмурилась, руками прикрылась, а чувствует, что преследует ее грозный взгляд покойной Елизаветы Федоровны. Дрожит Катя:
– Зачем пришла ко мне, в чем я провинилась?
Тут словно в сердце ее кто кольнул. Кинулась Катя к Анне, а у той подушка на лице лежит, да не та, что она сама из детской принесла, а другая, прежняя, что второпях в угол забросили да и забыли. Похолодевшими руками потянула подушку Катя с лица барышни. Не разберешь, жива, нет ли?
Зеркало надо, да где его сейчас найдешь? Свеча! Свеча покажет, есть дыхание или нет.
Девушка сжала тоненькую свечку непослушными пальцами, прикрыла ее ладошкой и поднесла к самому лицу больной. Ближе, еще ближе. Рука дрожит, не разберешь.. Вот сейчас лучше.. Так …пламя… колышется.. Фу-у-у, значит, дышит.
Капелька воска вдруг упала на губы Анны. С испугу Катя задула свечку, и темноте ясно услышала удаляющиеся шаги за окном.
Ужас шевельнул ей волосы на