К Пушкинской тропе! Поэзия и антипоэзия в Интернете. Борис Алексеевич Ефремов
Гоголя, Блока никто серьёзно не говорил о Божественном происхождении Поэзии. А без такого понимания этого алмаза подлинной, настоящей культуры – и говорить бессмысленно.
Бог задумал мир на века неизменным – прекрасным, благотворно воздействующим на человека, всецело полезным для его жизни. И Поэзии наметил такой же путь. Расшифруем, каким образом преломляются в высшем литературном жанре слова «прекрасный, благотворный, полезный».
Прекрасная Поэзия – значит в предельной степени нравственная, полно выражающая авторскую мысль, сердечные чувства, красоту языка, гармонию построения, музыкальность повествования, ритм, соответствующий теме, и образность, помогающую пониманию идеи произведения.
(Я в данных заметках не претендую на всеохватность разговора о Поэзии, и потому буду стремиться к возможной краткости, в некотором виде конспектности).
Благотворная Поэзия – значит имеющая цель благотворного воздействия на нравственность читателя, на повышение его духовного состояния.
Поэзия, полезная для жизни, – значит помогающая делать добро, бороться со злом, очищать души, думать о вечной жизни и мыслями и делами стремиться к ней.
Всё остальное, не отвечающее этим Божественным требованиям, приданым Господом лучшему из жанров (недаром ангелы поют Творцу гимны на изумительно поэтические слова), – всё остальное, даже безукоризненно написанное с точки зрения техники и мастерства, Поэзией не является. Светское понимание поэзии – такое же заблуждение, как всеобщее признание толерантности, то есть, по глубинной сути, предательского равенства между добром и злом.
Когда я впервые окунулся в помои интернета (малые ручьи настоящей поэзии не дают нам права не называть содержимое сайтов грубым словом), то прежде всего резануло душу безбожие и безнравственность в авторских опусах.
Пропущу вереницу антиправославных виршей, подобных «В деревне дом у Сатаны…», уж больно они третьестепенны, а вот плод бездуховности Михаила Анищенко, почти большого поэта, если бы не его, застрявшее в нём, как стрела, безбожие, – приведу:
СМЕРТЬ БОГА
Подменили нам веру и жизнь,
Но сегодня мы сами с усами.
И корёжится смертная высь
Над гробницами мёртвых писаний.
Существуя бесплотной мечтой,
Как возмездие и порицанье,
Бог вошёл в мировое ничто,
Превратился – в своё отрицанье.
Пропадала в дурмане земля,
Убивая волхва и акына;
И, безумья прощального для,
Он вошёл, как безумие, в сына.
Первый раз на пропащей земле,
Под нелепой дурацкою маской,
Вот он едет на жалком осле,
Вот он плачет в саду Гефсиманском.
Палачами – прибитый к кресту,
И отныне – доступный для смерти,
Он устало кричит в пустоту,
Из которой никто не ответит.
В ядовитой земной кислоте
Совершился невиданный выдел.
Но, как Бог умирал во Христе,
На Голгофе никто не увидел.
В