Алевтина. Алексей Романович Мельников
переживайте, пожалуйста, нас могут услышать. Отец любит девочку, но меня он ненавидит, я не хочу, чтобы она помнила его. Пожалуйста, Михаил Степанович. Михаил, я прошу тебя…
– Стоп. Остановитесь.
Доктор положил хрупкой женщине на плечо руку и сказал:
– Я помогу вам. Только, давайте без эмоций.
– Спасибо, я вас еще отблагодарю…
– Мне пора к вашей дочери, потом поговорим, – закончил он, кинув взгляд на часы. Очень быстро пролетает время, когда споришь с женщиной. Теперь доктору добавилась просьба матери.
Только бы не теперь не назвать девочку старым именем (если имена перепутаются, неизвестно к чему это приведет). Но теперь придется скрывать девочку не только от отца, но и от Сергея, получается, он ее видит последний месяц. Мокнет там под дождем и искренне переживает. И он придет в конце дня за ответом, доктору придется соврать.
Михаил встряхнул голову. Поздно рассуждать. Маленький столик, стакан вновь наполнился коньяком. Он на глаз отмерил 50 грамм и проглотил. Крякнул. Пора. Подставил стул, все, как и с Григорием, только пациент на этот раз крохотный. Чего ждать от лекарства, он не знал. Как поведет себя совсем юный мозг.
Эту тетрадь он прочитал на час раньше, чем первую. Девочке оставалось спать еще полтора часа. После этого в ушах у Карины поместились беруши, чтобы в детскую сказку не влезла взрослая реальность. Хотя в тетрадь вписались и моменты ее будущего, взрослого будущего, но только до восемнадцати лет, дальше сама, так они решили с матерью и доктор подумал, что для своей дочери сделает так же.
Мать девочки с нетерпением ждала, когда получит разрешения войти в палату, как ребенок, стоя в очереди за подарком в большой семье. Дверь открылась, ей в лицо ударил резкий запах коньяка.
– Вы что, пьете? – возмутилась молодая женщина. На вид ей не больше двадцати пяти, среднего роста, кареглазая брюнетка, доктору нравились такие, но только нравились – не больше. Любил он жену.
– Отмечаю, – поправил ее, охмелевший Михаил Степанович, – я сделал все, как вы меня просили и ни разу не сбился, представляете? Видимо я сошел с ума, раз пошел ради вас на такой риск…и-и-и-к…
В двенадцать часов он уже снова сидел в своем кабинете, развалившись в новом кожаном кресле. Он не мог вспомнить, как все прошло – вроде нормально, когда уехали девочка с Дианой (она представилась ему), и как он изменил своей жене (обещанная благодарность). Голова раскалывалась. Предстоял путь домой.
Ровно через неделю предстояла такая же операция с Машей, как и хотел, имя у нее теперь будет другое. После рождения она стала Машей, а после «второго рождения» – Алевтина, это имя они выбирали вместе с женой. Это ради безопасности, старался перестраховаться ее отец.
Глава 3. В преддверии лечения дочери
Оставались последние штрихи, те самые, что художник пишет на картине перед завершением шедевра. Именно такой они считали тетрадь с тем, что должна помнить их дочь после излечения – шедевр. Стояла задача поместить туда все самое важное, что не сможет всплыть в голове к восемнадцати годам. Доктор и сам не имел