Черный Леопард, Рыжий Волк. Марлон Джеймс
один мальчик, белый, как вчерашняя девочка, только глаза у него большие и голубые, словно ягоды. Еще девочка с лицом мальчика у нее за левым ухом. И еще три-четыре ребенка, похожие на детей от любых обычных матерей, только вот стояли вниз головой на потолке, на меня смотрели.
Ведьма приблизилась ко мне. Я мог бы тронуть ее макушку.
– А ведь может так быть, что мы стоим на полу, а ты – на крыше, – сказала она.
И стоило ей это произнести, как я оторвался от пола и быстро руки выставил, прежде чем башкой в потолок врезаться. Голова у меня кругом шла. Дымчатое дитя появилось передо мной, только я не испугался и не удивился. Думать времени не было, но я все ж сообразил: даже призрак-дитя прежде всего – дитя. Рука моя прошла сквозь нее, всклубив часть ее дыма. Девчушка насупилась и бегом ринулась в воздух. Сросшиеся близнецы выросли из пола и наскочили на меня. «Поиграй с нами», – просили они, но я ничего не говорил. Они стояли, уставившись на меня, одна полосатая набедренная повязка покрывала их обоих. Правый малыш носил на шее голубое ожерелье, левый – зеленое.
Мальчик с длинными ногами склонился ко мне на прямых ногах, скрытых в свободных, колышущихся штанах вроде тех, что носил мой отец. Того цвета, какого я не знал. Как красный глубокой ночью. «Пурпурный», – подсказала ведьма. Длинноногий мальчик разговаривал с близнецами на языке, мне не известном. Все трое смеялись, пока ведьма не велела им отойти. Я знал, кем были эти дети, о чем и заявил ей. Они были минги в полном цвету их проклятия.
– Ты ходил когда-нибудь во дворец мудрости? – говорила она, прижав одну руку к боку, а второю обвив младенца, которому больше не хотелось сосать ее сосок. Я каждый день проходил мимо этого дворца и не раз заходил туда. Двери его были всегда открыты, как бы заявляя: мудрость открыта всем, – но для уроков ее я был слишком молод.
– Где этот дворец?
– Где этот дворец? В городе, из какого ты убежал, мальчик. Ученики постигают подлинную природу мира, а не глупости стариков. Дворец, где они возводят лестницы, чтобы добраться до звезд, и создают искусства, какие ничего общего не имеют с добродетелью или грехом.
– Такого дворца нет.
– Даже женщины ходят учиться мудрости учителей.
– Значит, если боги есть, то такого места нет.
– Жаль. Один день мудрости научил бы тебя, что ребенок не несет проклятие, даже тот, даже те, рожденные духом, чтобы умереть и родиться вновь. Проклятие посылается изо рта ведьмы.
– Какой ведьмы?
– Ты боишься ведьм?
– Нет.
– Бойся своей большой лжи. Каких же это женщин ты собираешься раздевать с таким-то распутным ртом? – Одна долго-долго смотрела на меня. – Как это раньше я это упустила? Мои глаза слепнут от вида женоподобных мальчишек.
– Мои уши вянут от слов ведьм.
– Им следовало бы увянуть оттого, что ты ведешь себя как дурак.
Я сделал один шаг к ней, и вся ребятня замерла, глядя на меня во все глаза. Пропали все улыбки.
– Дети ничего не могут поделать