Черный Леопард, Рыжий Волк. Марлон Джеймс
а та беззвучно прошла сквозь дупло, Леопард же меж тем успел вынуть и выпустить другую. Вынул и выпустил еще одну, после чего протянул лук мне. Мне казалось, что тот легкий, но он оказался так же тяжел, как ребенок в лесу.
– Следи за моей рукой, – велел он и протянул ее прямо к моему носу.
Двинул влево, и глаза следили за ним. Рука его тянулась очень далеко, и я вертел шеей, чтобы увидеть, не собирается ли он шлепнуть меня или другую какую мелкую пакость учинить. Потом он повел рукой вправо, и я следил за ним глазами, пока не потерял руку из виду.
– Держи в левой руке, – сказал он.
– Твоя стрела, – произнес я.
– Что с ней?
– Она блестит, как железная.
– Она и есть железная. Ты такую никогда не видел?
– Все стрелы у ку из кости и кварца.
– Ку до сих пор убивают детей с верхними передними зубами.
Вот так Леопард учил меня убивать луком и стрелами. Держать лук со стороны того глаза, что меньше в ходу. Натягивать лук со стороны того глаза, что больше в ходу. Ноги расставлять так, чтоб они на ширине плеч были. Тремя пальцами держать стрелу на тетиве. Поднимать и натягивать лук, тянуть тетиву до подбородка – и все это махом. Целься в мишень и пускай стрелу. Первая стрела взлетела в небо и едва не попала в сову. Вторая ударилась в ветку над дуплом. Третья… не знаю, во что она попала, но что-то взвизгнуло. Четвертая попала в ствол около земли.
– Оно на тебя сердится, – заметил Леопард. И показал на дерево. Велел мне собрать стрелы. Я выдернул первую из ветки, и маленькая ранка затянулась. Извлекать вторую мне было страшно, но Леопард рыкнул – и я мигом вырвал ее. Повернулся бежать, но тут какая-то ветка хлестнула меня прямо по лицу. Ветка, какой раньше не было. Теперь уж Леопард хохотал.
– Я не умею целиться, – понурился я.
– Ты не умеешь смотреть, – поправил он.
Я не умел смотреть не мигая, не умел натягивать тетиву без дрожи, не умел выбрать позицию, опирался не на ту ногу. Стрелу выпустить я мог, только никак не по его команде, и стрелы всегда попадали не туда, куда я целился. Я думал, уж не целиться ли в небо, чтоб попасть в землю. По правде, не думал, что Леопард способен так долго хохотать. Однако он не ушел, пока я не послал стрелу сквозь дупло на дереве, и всякий раз, как я попадал в дерево, дерево хлестало меня веткой, какая либо всегда была там, либо ее там никогда не было. Ночное небо насупилось, прежде чем я пронзил стрелой мишень. Мы пошли обратно в хижину по тропе, какую я не узнавал: скала, песок и камень, покрытые мокрым мхом.
– Когда-то это было речкой, – сказал Леопард.
– И что с ней стало?
– Ей ненавистен запах человека, и она течет под землей, стоит нам приблизиться.
– Правда?
– Нет. Сейчас конец сезона дождей.
Я собрался уж было сказать, что он слишком долго живет с Сангомой, но сдержался. Вместо этого сказал:
– А ты – Леопард, что обращается в человека, или человек, что обращается в леопарда?
Он пошел дальше, ступая по грязи, перебираясь через валуны там, где когда-то