Танец меча. Дмитрий Емец
нарушенная целостность всегда воссоединяется. Меч, ножны и щит – единая целостность. По отдельности они наделены лишь частичной силой.
Троил выглянул в коридор.
– Борн! – окликнул он.
Из комнаты выглянул темноволосый. Он внес уже знакомый футляр и, вручив его Троилу, отошел к окну. «Молния» заедала, но генеральный страж был терпелив. Раскачивая, он продвигал ее короткими толчками. Можно было, конечно, решить дело проще, но Троил предпочитал естественный ход событий сверхъестественному. Лучше кривой дачный домик, построенный собственными руками, чем дворец, возникший по щелчку пальцев.
«Молния» была отодвинута на треть, когда наружу стало пробиваться ровное золотистое сияние. В сравнении с ним лампочка на потолке сразу стала тусклой и лишней. Генеральный страж стянул футляр, и лампочка окончательно ослепла. Теперь на их окно больно было смотреть даже с улицы. Троил держал в руках сияющий щит. Каплевидный, почти без декора, лаконично грозный. Центр щита украшала отлитая из золота голова женщины, красота которой переворачивала душу.
– Настоящий светлый артефакт! – выдохнул Эссиорх.
– Посмотри внимательнее! – посоветовал Троил.
Эссиорх вгляделся в щит истинным зрением. Свет, изливаемый щитом, был ровный, согревающий, эдемский. Окажись рядом комиссионер или суккуб, он закрыл бы лицо руками, не в силах выносить щедрости этого сияния.
– Да все в порядке! Правильный светлый артефа!.. – Эссиорх осекся. Схватил щит, сел на корточки и стал всматриваться.
Всматривался он долго, недоверчиво, не желая разочаровываться в совершенной красоте золотого лица. Если бы не молчаливое одобрение стоявшего рядом Троила – возможно, вообще отвернулся бы, не желая перечеркивать такую красоту.
Смотрел и, наконец, увидел. В самом центре света была тень – маленькая, почти неуловимая. Червоточинка, мгновенно превращавшая творение света в самое мерзкое из созданий мрака. Такая же ложь, как в лице золотой женщины. Вначале оно казалось прекрасным. Хотелось смотреть на него вечно и никогда не отрываться. Потом что-то тебя настораживало. И, в конце концов, ты ясно понимал, что перед тобой лицо злобной фурии, от которой невозможно ожидать пощады.
– Только в такие минуты и понимаешь разницу между красотой и прелестью, – с грустью заметил Троил.
– Где вы отыскали щит? – спросил Эссиорх.
– В Тибидохсе. Но там он был с оскаленным львом. Типичный щит константинопольской работы. Перерождения начались, когда Борн неосторожно попытался пронести его в Эдем. – Троил оглянулся на темноволосого стража. Тот в смущении уставился себе под ноги. – Правда, Борна можно понять. В первые минуты я тоже был обманут. Только когда грифон ударил его лапой, мы что-то заподозрили. Нет, это не артефакт света, к огромному сожалению. Это артефакт-перевертыш.
Эссиорх заметил на краю щита две глубокие, не пробившие его насквозь борозды – след гнева грифона.
– Если изменился щит, значит, ножны с мечом тоже? – спросил он.
– Скорее