Найти себя. Валерий Елманов
потихоньку вытягивать ладошку из отцовской руки.– Хосю поймать.
Константин повернул голову в сторону бухты:
– Это стрекоза, Миша,– поправил он сына.
– Стлекоза,– задумчиво повторил тот новое для себя слово и вновь настойчиво потянул ладошку, стараясь высвободить ее из крепкой отцовской руки.
– Младший Россошанский жаждет свободы,– констатировал парень.
Константин улыбнулся и отпустил руку.
– Ладно уж, лови свою стрекозу. Только туда не ходи,– предупредил он сына, указывая в противоположную сторону, на клубившийся метрах в пяти от них туман.
– Холесе,– весьма серьезно кивнул Мишка.– Я только стлекозу поймаю и все.
– Договорились,– согласился Константин и вновь повернулся к другу.– Так вот, продолжая наш разговор, поясняю, что едва я глянул на эти клубы, как сразу понял: все, откатался. Да и староват я для таких авантюр. Это моему племяннику в самый раз – и возраст подходящий, и холостой, и в десанте успел отслужить, да и я его кое-чему на сабельках поднатаскал, когда у него загорелось.
– Нет уж, сударь, увольте,– иронично возразил парень.– Нам в такие авантюры лезть как-то нежелательно. К тому же вы и сами столько раз давали мне весьма убедительный расклад, из коего следовало, что мое появление в ином мире весьма нежелательно как для меня, так и для самого мира. Опять же одно дело попасть на пятьсот или пускай на тысячу лет назад и совсем иное – к неандертальцам или к динозаврам. Словом, suum cuique, как говаривали ветхие старцы в древнеримском сенате, и они были правы, ибо каждому свое и... свой мир, как вы сами минутой ранее заметили, дорогой дядюшка. Да и скучно там, наверное, так что...– Он, не договорив, широко развел руками.
– Вот видишь, Валер,– усмехнулся Константин,– нынче молодежь поумнее пошла. Во всяком случае, куда практичнее, чем мы с тобой. А мне вот, к примеру, драгоценный племянничек, скучать там не приходилось. Да и ты, Феденька, думаю, от тоски бы там не загнулся – не дали бы. Только успевай крутиться.
Кривая скептическая ухмылка, словно приклеенная к губам, на мгновение исчезла, и Федор без всякой бравады пояснил:
– Вы, дядя Костя, совсем иное дело. Вы за любовью туда пошли, а это святое. Если бы я знал, что встречу ее там, ни на секунду бы не задумался, нырнул очертя голову, а так...– И вновь прежняя ирония вернулась на лицо.– А что до здравомыслия, то я exemplis discimus.
– Это тоже сказали древние старцы в ветхом римском сенате? – хмуро осведомился Константин.
– Почти. В переводе это означает, что я учился на примерах. В данном случае на почтенном дядюшке, который, несмотря на свой преклонный возраст, явно рвется в новые бои и сражения, дабы тряхнуть стариной, как, бывалоча, лет пятьдесят назад.
– Нахал! – возмутился Константин.– Да мне всего пятый десяток в том году пошел.– И, повернувшись к другу, заметил, кивая на Федора: – Видал, Валера? Ты не смотри, что мой племяш лицом на меня похож – внешность обманчива. Внутри мой Федя – равнодушный циник, невзирая на свою молодость.
– Скорее уж логик,–