Пароход идет в Кранты. Николай Горнов
арень, – проворчал старик. – В море ведь главное что? Язык за зубами покрепче держать. И зачем я только связался с тобой – сам не понимаю…
– Тогда я вздремну.
– Давай, давай, вздремни. Мимо Косы точно не пройдем…
В кубрике два матроса при тусклом свете лампочки в двадцать свечей играли в нарды. В нос сразу шибанул сложный букет запахов. Пот, соляра, застарелая гарь, дешевый табак, плесень и, конечно, рыба. Смесь не для слабонервных туристов. Впрочем, от меня сейчас тоже пахнет не туалетной водой «Фаренгейт», так что принюхаюсь быстро. Рыбу, правда, не люблю. Здесь все провоняло рыбой. Улицы, дома. Весь город провонял рыбой.
Пристроился на ящике для инструментов. Ноги поджал, под голову свою куртку положил. Тощий моторист с редким именем Тихон махнул залапанным стаканом:
– Эй, псих, сто грамм на грудь примешь?
– Спасибо, не хочется.
– Обиделся, – сделал вывод Тихон. – Мы вчера пошутить хотели, а ты, блин, шуток не понимаешь!
Сон что-то не шел. Поизносились нервишки. Не удивительно, впрочем. Сначала полгода ждал визу на Украину. До Красноперекопска ехал на перекладных неделю. Потом до Джанкоя, считай, две. Крымскую границу пришлось переходить нелегально. Не дает украинское консульство визу в Крым российским гражданам. Первый раз меня пограничники поймали. Отделали на совесть. Бабушка одна сердобольная подобрала, отпоила травками, дай ей бог здоровья.
Можно было, конечно, и через Тамань попробовать, но теперь-то я знаю, что там не лучше дорога. Береговая охрана открывает огонь на поражение во все, что движется из России. Причем, без предупреждения. Были, говорят, прецеденты… Даже рыбаки с Тамани лишний раз в море боятся выйти. Навигация-то дедовская – почти по звездам. А ну как по ошибке занесет через границу? И все это в Европе. И за бортом уже двадцать первый век. Просто бред какой-то. Кино и немцы!
Кто-то осторожно притронулся к ноге. Я подскочил и увидел Тихона.
– Чего тебе?
– Чего, чего… Грек зовет. Вода прыгать, буль-буль делать. Причал мало-мало плохой.
По палубе хлестал дождь. Капитан и хозяин «Пиона», которого все звали Грек, молча показал на туманную полоску суши прямо по курсу. Я достал из поясного кармана тонкую пачку американских долларов. Последнее, что осталось. Он усмехнулся и быстро спрятал купюры в карман.
– Минут через десять подойдем к Косе. Знаешь, парень, честно тебе скажу: я жизнь прожил, всякого повидал, но даже подплывать к ней боюсь. Знаешь, как ее называют?
– Акме, Тузла, Средняя Коса, может еще как-то.
– Это в лоции. А рыбаки ее прозвали Кранты. Плохое место. Очень плохое…
– Рыбацкие байки. Был я там много раз.
– Давно? – заинтересовался Грек.
– Если не ошибаюсь, году в одиннадцатом. Тогда и рыбаки в деревне жили постоянно. Пансионат работал «Два Моря». А потом границу крымскую закрыли и все – отъездился.
– Да, время тогда другое было, – вздохнул старик. – А что с теми рыбаками случилось, ты знаешь?
– Нет.
– Вот так-то, парень. Я тебя к старому причалу доставлю, если не возражаешь. Он хоть и развалился совсем, но там как-то поспокойнее будет.
– А что с рыбаками случилось?
Грек рассмеялся.
– Бери вещи – и к борту. Швартоваться я не стану. Жду две секунды, а потом даю полный назад…
По палубе яростно метался ветер. Я покрепче взялся за поручень, накинул капюшон старенькой брезентовой штормовки и сосредоточился. Самый малый ход. До причала еще метров пять. Борт катера то опускался, то подпрыгивал вверх. Уже осталось не больше метра. Пора. С размаху выбрасываю сначала рюкзак, потом плотно увязанный тюк, потом подгадываю под новую волну и приземляюсь на чудом уцелевший настил. Доски крякнули, но не подломились.
Тихон неумело перекрестился сам, осенил крестом меня и быстро скрылся в кубрике.
Катер одним рывком ушел на разворот и уже издалека дал протяжный сигнал.
Я вздрогнул. Звук корабельного ревуна прозвучал немного зловеще…
От причала остались одни воспоминания. Как ни старался, половину пути пришлось идти по воде. Приятного мало. Все же, начало октября, и купальный сезон давно закрылся, но главное – я добрался до Тузлы. Теперь осталось совсем немного. Пара дней. Ну, максимум, пять. Сущий пустяк.
Первым делом стоило позаботиться о крыше над головой. Подумав, я остановил свой выбор на пансионате «Два Моря» и бодро зашагал по раскисшей дороге. Пейзаж за эти годы изменился несущественно. Единственный вид растительности, который прижился на соленом песке Тузлы – это маслины. Их активность и определяет основные изменения ландшафта. Где-то деревья засохли, а где-то, наоборот, разрослись непроходимой колючей стеной. Вот и остатки бетонного забора. За ними пансионат. Сказать, что он имел нежилой вид, значит не сказать ничего. Просто разруха. И тишина…
Выбрал крайний домик, чтобы легче было таскать дрова из леса, и залез внутрь через окно. Оглядел помещение.