Эльфийский посох. Наталья Метелева
Лазгурон.
Далеко внизу полыхали во тьме огнедышащие горы, стрелявшие снопами искр и клубами едкого дыма. От вулканов расползались светящиеся трещины. В них клокотала темно-красная лава. Даже сюда, под самые звезды, доносились громовые раскаты никогда не прекращавшегося извержения.
Боковой ветер ударил внезапно, словно кто-то невидимый атаковал Повелителя Иллюзий и его спутника. И тут же мощный вихрь закружил дракона, пытаясь в клочья порвать крылья, похожие на гигантские кленовые листья.
– Все-таки жаль, Лазгурон, что ты из плоти и крови, а никакая не легенда! – крикнул эльф, вцепившись в роговые шипы на драконьей шкуре.
– Я же просил тебя: ни слова, пока мы над землями Проклятых! – рыкнул Лазгурон. – Иначе быть беде.
Поздно! Иллюзия разрушилась. Кружившие внизу бесчисленные гаргульи тут же заметили врагов и всей стаей устремились к ним.
– Держись, сын Даагона! – Дракон лег на левое крыло, совершая резкий поворот. – Сейчас станет жарко!
Десятка два летучих монстров с распахнутыми пастями неслись на перехват, издавая пронзительные вопли. Звуки эти проникали в самую душу, сводили с ума. Невозможно было сосредоточиться даже на простейшем заклинании. Хуже мог быть только визг баньши.
Оглушенный эльф выпустил из рук роговые наросты, за которые держался, и обеими ладонями зажал уши. В тот же миг Лазгурон, уходя от атаки, свечой взмыл ввысь, а сын Даагона, кувыркаясь и роняя стрелы из колчана, полетел в самую гущу рванувшейся к нему стаи гаргулий. Вот они – последние мгновения его короткой жизни. Что ж, по крайней мере, чудовища растерзают его в воздухе, не дав рухнуть в кипящую внизу лаву.
Эльф попытался выхватить Алкинор – меч, способный резать камень, как масло. И у него получилось. Первой твари он случайно снес голову, когда его развернуло в падении лицом к земле. Второй так же мимоходом рассек крыло, когда та уворачивалась от рухнувшего сверху трупа товарки. А вот третья зацепила когтями развевающийся плащ.
Рывок! Завязки плаща впились в горло пойманного эльфа. В глазах у него потемнело. Судорожно извиваясь, он отчаянно взмахнул мечом, отсекая когтистые лапы вместе с туго натянутой материей. Тварь с воем исчезла в ночном мраке, однако раскаленная земля начала приближаться с ужасающей быстротой. Если бы сильный ветер не прибивал к земле серные клубы, эльф давно бы задохнулся в ядовитых испарениях вулкана – он падал прямо в багровую реку расплавленного базальта. В голове мелькнула странная для последних мгновений жизни мысль: «Каково было Бетрезену, прекраснейшему из ангелов Всевышнего, оказаться в самом пекле им же созданного мира?»
Следом пришло озарение: «Лазгурон лгал, ни за какие горы за Торговым морем он и не собирался лететь. Не решился убить меня сам, отнес к демонам. Ведь он ни разу не назвал меня по имени, только – сын Даагона, словно я уже приговорен. А чтобы наверняка не осталось ни клочка от меня, ни капли крови, сбросил прямо над кипящей лавой».
– Закрой глаза, эльф! – услышал он раскаты драконьего голоса.
Он послушался и продолжил падение вниз головой, держа перед собой меч обеими руками.
Лазгурон атаковал врагов: ярчайшая вспышка света проникла даже сквозь зажмуренные веки эльфа. Юноша в ужасе распахнул их: перед глазами поплыли световые пятна, и он не сразу понял, что это мечутся объятые огнем гаргульи. Ослепшие порождения повелителя Проклятых Демонов сталкивались между собой и рвали друг друга на части. «Неужели они все-таки сожрут меня! – отчаялся эльф. – О Галлеан! Смерть в огне была бы достойнее».
Но падение продолжилось. В лицо пахнуло нестерпимым жаром. Кожа на опаленных скулах сначала пошла волдырями, потом начала трескаться. Капли крови испарялись на лету, как будто их слизывал с лица кто-то невидимый. «Все-таки сгорю. Зато никто не скажет, что сын лорда Даагона умер безоружным! – думал юноша, вместо того, чтобы молиться перед смертью Галлеану. – Так даже лучше. Тот, кто сам станет пламенем ада, уже никогда не достанется Безмясой».
– Опомнись, эльф, – донесся сверху драконий рык, – твои ли это мысли?
Что-то вроде острых крючьев вонзилось в ребра, так что юноша закричал от боли. Но зато огненный ад начал стремительно удаляться! Чьи-то когтистые лапы поднимали эльфа, и было слышно, как над головой со свистом рассекают воздух мощные крылья.
– Это ты, Лазгурон? – с трудом выдавил из себя юноша: слова, словно наждак, драли обожженную гортань.
Пальцы эльфа, еще секунду назад казавшиеся прикипевшими к рукояти клинка, разжались. Алкинор выскользнул из рук, но крылатый ящер заложил круг и успел перехватить на лету падающую искру меча.
– Держись, сын Даагона. Ты обязан выжить и добраться до священного Посоха Духа.
– Извини, я плохо думал о тебе, дракон.
– Не ты… – возразил Лазгурон. – Это все наваждение. Именно так оно и происходит: сначала тебе кажется, что ты понимаешь Падшего Ангела, как никто другой. Одинокого, преданного всеми, обреченного на немыслимые муки. Через иллюзию понимания в твое сердце проникнет сочувствие. За сочувствием приходит желание прикоснуться