Принцесса Конде. Жаклин Санд
повезло намного меньше, чем его хозяину. Там, где Эме отделался пулей в плече, бедняга Жан сложил голову.
А пока, неторопливо размышляя обо всем и ни о чем конкретно, де Фобер прокладывал себе дорогу среди пестрой толпы, запрудившей «чрево Парижа». Ему чертовски повезло с лошадью – прекрасно вышколенное животное почти не боялось людей и весьма уверенно чувствовало себя в толчее. Людское море колыхалось вокруг; парижане торговали и торговались, развлекали и развлекались, воровали друг у друга, щедро делились тумаками и проклятиями, и все кругом было пропитано вездесущим в здешних местах запахом излюбленного простолюдинами блюда – лукового супа.
Прямо посреди рынка, окруженный плотным кольцом зевак, шел кукольный спектакль. Над пестро размалеванной ширмой носатый «мещанин» лупил внушительного размера дубинкой куклу в красной кардинальской мантии. Толпа весело улюлюкала, а «кардинал» то и дело попискивал что-то итальянское, отдаленно напоминающее «мама миа». Из этого писка де Фобер сделал вывод, что в данном случае высмеивается нечто большее, чем склонность церковников к латыни. М-да, кажется, нынешнего первого министра в отличие от предыдущего народ не только не уважает, но еще и не боится. И не только народ. В отдалении Эме углядел карету без гербов, запряженную роскошной четверкой гнедых. Такой выезд не каждому аристократу по карману. Занавески экипажа слегка подрагивали, высокопоставленный незнакомец или незнакомцы не побрезговали остановиться и полюбоваться базарным спектаклем. Интересный вырисовывался расклад.
Простодушное веселье толпы внезапно прервали двое в красных плащах. Де Фобер насторожился: такой же плащ вскоре предстояло носить и ему самому. Один из гвардейцев явно был навеселе, и кукольное представление не пришлось ему по вкусу. Грубо выругавшись, он пнул ногой хрупкую ширму.
– Каналья, висельник! Плетей захотел?!
Шаткая конструкция не вынесла праведного гнева мазариниста и, покачнувшись, рухнула, придавив собой невидимого артиста. Зрители недовольно загомонили.
– А-а… Вот и красные плащи пожаловали, – послышалось из толпы. – Ишь, какие щеголи! Ясно, куда уплывают наши денежки. Может, пощиплем петушков?
Но неожиданнее всего повел себя кукольник, которому понадобилось некоторое время, чтобы выбраться из-под ширмы. Пока толпа острила и отпускала грубые шуточки в адрес гвардейцев кардинала, щуплый и неказистый на вид актеришка молча подобрал с земли палку и, подобно одному из своих кукольных персонажей, с размаху ударил обидчика по голове. Бедолага не ожидал удара, тем более такого. Хрюкнув, гвардеец кулем осел на землю. Его спутник схватился за шпагу, раззадоренный зрелищем народ – кто за что придется. Над площадью прокатился весьма недвусмысленный призыв «Бей их!», подхваченный дюжиной луженых парижских глоток. Де Фобер ни капли не сомневался: под горячую руку парижанам ничего не стоило отмутузить любого дворянина, будь он хоть принц голубых кровей. Эме в общем-то был безразличен рыночный балаган, грубо высмеивающий Мазарини, но вот избиения гвардейцев, лейтенантом