Академия Полуночи. Юлия Риа
казать? Не сказать?
– Недоделок, ты готова?
В комнату заглянула Мойра. Как всегда, с идеально уложенными черными волосами, в длинном платье с кружевным воротом и высокими манжетами. Все черное, разумеется. Только белая кожа да зеленые глаза выделяются яркими пятнами на темном фоне.
Старшая сестра взяла все лучшее от рода Мак-Мора и, без сомнения, знает об этом. Самоуверенность и надменность сквозят в каждой черточке ее внешности: в остром изломе бровей, в холодном прищуре глаз, в насмешливом изгибе полных губ.
Мне едва исполнилось шесть, когда я поняла, что никогда не буду такой, как Мойра. Помню, как стояла у зеркала, тоскливо разглядывая свою густую, но слишком светлую для рода Мак-Мора косу и голубые глаза. Уже тогда я чувствовала, что отличаюсь. Не только внешностью – сутью.
– Эй, я с кем разговариваю? – недовольно окликнула Мойра.
– Да, готова.
Я встала с кровати и поправила темно-синее платье. Сестра скользнула по нему взглядом и не сдержала презрительной усмешки. Еще бы! Мне, в отличие от нее, черные цвета носить не дозволялось. Не заслужила. Недостойна.
Я вздохнула и отвернулась к окну, притворившись, будто не заметила ее надменности. По ту сторону слюдяного стекла кружились широкие, почти круглые листья, сорванные ветром. С дерева на дерево перелетали вороны. Ветка старого тополя привычно царапала потемневшую от времени раму.
– Надеюсь, не надо напоминать, что в Академии Полуночи мы не должны общаться? Ты поедешь под именем рода кузины матушкиной тетки. – Мойра зачем-то вновь затронула давно оговоренный вопрос.
Хотя не «зачем», а «ради чего» – лишний раз напомнить, какой я недоделок, раз даже матери стыдно отправлять меня в академию под именем истинного рода.
– Не надо, – ответила я, не переставая разглядывать ветку тополя.
Интересно, вон та трещина всегда была? Или только недавно появилась? Не помню.
– Тебе что, все равно? – не выдержала Мойра. – Эй, ты вообще меня слушаешь?
– Разумеется. Я ведь отвечаю.
Вздохнув, я обернулась и встретила прищуренный взгляд сестры. Заметив спокойное, почти отрешенное выражение моего лица, она еще сильнее прищурилась и недовольно дернула носом.
– Недоделок! – презрительно выплюнула она. – Матери следовало отказаться от тебя сразу после проявления. Молчишь? Что ж, надеюсь, в академии ты будешь такой же молчаливой! Там даже смотреть в мою сторону не смей. Род Дельвар не ровня Мак-Морам, помни об этом.
Я безразлично пожала плечами – знала, мое спокойствие бесит Мойру больше всего. Вот и сейчас она раздраженно фыркнула, развернулась на каблуках и вышла.
Оставшись одна, я снова оглядела комнату, прощаясь с родной обстановкой, бросила короткий взгляд в окно. Подхватила дорожный саквояж, развернулась к выходу и едва не столкнулась нос к носу с влетевшей в комнату служанкой.
– Ой, – она поспешно склонила голову в положенном приветствии. – Прошу прощения. Ваша матушка просила не задерживаться. Экипаж уже подъехал.
Я кивнула и, обогнув застывшую каменным изваянием Ригге, вышла в общий коридор. Сохраняя отрешенное спокойствие, спустилась по главной лестнице на первый этаж и свернула в гостиную. Знала, мне, в отличие от Мойры, не стоило ждать теплого прощания у родительской двери.
Лангария Мак-Мора величественно сидела по центру полуночно-синей софы. Спину при этом держала так прямо, точно головой подпирала небосвод и любое неосторожное движение могло обрушить его на головы подданных Лунной империи. Густые волосы цвета воронова крыла были собраны в элегантный пучок и украшены сапфировым гребнем. Декольте приталенного платья покрывало тончайшее, словно паутинка, черное кружево. Длинная юбка собиралась на коленях идеальными складками и тяжелым шелком спадала почти до самого пола, открывая лишь мыски лаковых туфель. Белоснежные, едва тронутые солнцем кисти рук покоились на чешуе домашнего питона, поблескивающей в свете масляных ламп. И оливкового цвета, в тон змее, искры отражались в глубине зеленых глаз восседающей на софе женщины.
На секунду я залюбовалась. Как тайно любовалась ею всегда, искренне считая, что Лангария Мак-Мора, моя мать, – самая красивая из Старших ведьм.
– Ты заставляешь себя ждать, – даже ее голос, мелодичный, тягучий, казался мне самым прекрасным из когда-либо услышанных.
– Прошу прощения, матушка.
– Лангария, – сухо поправила она.
Я мысленно застонала, ругая себя за то, что, залюбовавшись матерью, осмелилась нарушить семейное правило. Обращаться к Лангарии «матушка» дозволено только Мойре.
– Прошу прощения, – послушно повторила я.
– Не думаю, что твое появление здесь на зимних праздниках будет уместно, – так же сухо продолжила она. – Однако, если захочешь, я отправлю распоряжение Дельварам, и тебя примут там.
– Благодарю за заботу, но, полагаю, я вполне могу провести каникулы в академии.
– Верно, –