Россия и Германия. Союзники или враги?. Густав Хильгер
были устроены первые дома для военнопленных. В этой работе я отдал себя в распоряжение шведов. С помощью таких заведений в России были созданы основы для систематической защиты немецких военных и гражданских заключенных еще до того, как в Россию прибыло германское дипломатическое представительство и многочисленные комиссии по оказанию помощи, которые были распределены по стране. Эти комиссии по оказанию помощи, присланные после заключения Брест-Литовского договора, подчинялись Главной комиссии в Москве, которая, в свою очередь, была подотчетна прусскому военному министерству и Германскому Красному Кресту. Принимая во внимание мой предыдущий опыт деятельности по оказанию помощи военнопленным, оба этих учреждения наняли меня для работы в Главной комиссии в Москве. Вот почему я стал свидетелем событий, описанных в предыдущих разделах книги.
Из Москвы в Берлин
Моей обязанностью в Главной комиссии по оказанию помощи военнопленным был контроль и руководство всей работой по эвакуации, которая с каждым месяцем становилась все труднее и труднее. Советские власти все меньше и меньше сотрудничали с нами, когда осознали неминуемое крушение имперских властей.
(Это стало ясно уже после провала последнего германского наступления на Марне 15–17 июля. – Ред.) Приближение зимы с ее тяготами и растущая нехватка средств транспорта увеличивали трудности. На железнодорожных станциях по периферии Москвы, работая весь день, а зачастую и до глубокой ночи, я был вынужден использовать всю свою решимость и силу убеждения, чтобы получить вагоны и локомотивы либо не допустить произвольного обыска и разграбления личных вещей военнопленных. Возвращение домой по неосвещенным улицам Москвы после рабочего дня таило постоянную опасность, потому что то и дело слышались винтовочные и пистолетные выстрелы, происхождение и цели которых оставались весьма темными[7].
Террористические акты, совершаемые левыми эсерами, обретали все большие размеры. В Петрограде один за другим были убиты два высокопоставленных чиновника большевиков – Володарский и Урицкий (в свете современных исследований выясняется, что Володарского (Гольдштейна) прикончили с ведома Урицкого и Зиновьева (Радомысльского) (см., например: Коняев Н. Трагедия ленинской гвардии. С. 234–244). – Ред.), а Ленин едва избежал такой же участи. Со стороны большевистского руководства был объявлен так называемый красный террор, который начался со всей яростью после покушения на жизнь Ленина 30 августа 1918 года (в Ленина, по официальной версии, стреляла полуслепая еврейка Фанни Ройдман (Каплан), которая после неудачи была быстренько допрошена, расстреляна и сожжена в железной бочке в Александровском саду. Покушение весьма напоминает убийство Володарского, и без Дзержинского и Свердлова дело явно не обошлось. – Ред.). В списки его жертв, публиковавшиеся в то время большевиками, попало совсем немного людей, которых я знал лично.
Все это время
Вспоминая о проблемах, которые нам приходилось преодолевать, не могу не упомянуть моего доброго друга и верного коллегу Карла Геминга, чья энергия, бдительность и бескорыстие больше, чем что-либо еще, помогали нам в преодолении всех препятствий.